Записки психопата (часть 1)

[издательство ВАГРИУС, www.vagrius.com]


Несколько слов об авторе:

Писатель и драматург Венедикт Ерофеев (1938 - 1991) сегодня стал фигурой уже
почти легендарной, а его персонаж Веничка из гениальной поэмы
"Москва - Петушки" - подлинно народным.

Несколько слов о книге:

До недавнего времени подавляющее большинство читателей знало Венедикта Ерофеева
лишь как автора "Москвы - Петушков". Конечно, и одного этого произведения
хватило бы, чтобы его создатель занял не последнее место в российской
словесности нашего столетия, однако творческое наследие Ерофеева оказалось
гораздо шире. Более того - никто не может точно сказать, из чего оно состоит и
каков его объем, ибо несколько последних лет восхищенные поклонники писателя
имели возможность знакомиться все с новыми и новыми его текстами.
"Первым заслуживающим внимания сочинением считаются "Записки психопата"
(1956-1958 гг.), начатые в 17-летнем возрасте, самое объёмное и нелепое из
написанного."
Вен.Ерофеев. Из краткой автобиографии.



Дневник
14 окт. 1956 г. - 3 янв. 1957 г.
Записки сумасшедшего. I
Текст представляет собой сокращенную редакцию юношеского сочинения,
имеющего форму дневника в пяти тетрадях. У тетрадей собственные
несовпадающие заглавия, сохраняемые в данной публикации. Максимально
сохранены также орфография и пунктуация подлинника во всей их
противоречивости и непоследовательности. - Здесь и далее примеч. В.
Муравьева.
14 октября
Стопп... чоррт побери!
Интересно, какому болвану...
Какому болвану, спрашивается, интересно меня пугать в третьем часу...
В третьем ли?..
Да, вероятнее всего...
Гм, в третьем... Кто бы это мог быть... Кретинизм же это в конце концов,
чорт побе-ри...
Модернизм...
Модернизм? Ха-ха-ха-ха-ха...
Однако, милый мальчик... тебе слишком весело, я бы сказал... и совсем
некстати...
Но в расцвете не забудьте, что и смерть, как жизнь, прекрасна и что
царственно величье...
Топ... топ... топ... топ... топ...
Топ... Однако. Веселость и романтическая интересуемость потихонечку
покидают тебя, милый мальчик...
Мд-а-а... я бы сказал, романтическая обстановочка... ни одного огня...
черно...
Но в расцвете не забудьте, что и смерть, как жизнь, прекрасна и что...
Топ... топ... топ...
...царственно величье холодеющих могил...

15 октября
Ни хуя-а-а!
Алкоголь - спасение!
Ни хуя-а-а!

17 октября
"Выбитый из колеи и потому выжитый из университета и потому выживший из
ума..."

18 октября
Сожрем этику!
Раздавим ее лошадиными зубами!
Утопим ее в безднах наших желудков и оскверним пищеварительным соком!
Зальем перцовой горькой настойкой!!
Ах-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!

24 октября*
*День рождения Венедикта Ерофеева.

18/VIII. Кировск
- Брросим! Брросим!
- Не надо норм!
- Надо! Не больше 20-и строк и не меньше восьми!
- К дьяволу максимум!
- Все равно Венька перещепит!
- Еррунда!.. Итак, начнем! Ну, тише, что ли... Даем срок 15 минут!! Рифма
и ритм обязательно!! Если хоть одна строка не кончается прилагательным,
автор торжественно провозглашается кретином!
- Уррра!!!
- Занявший первое место провозглашается гением, шестое место - идиотом!
- Брось! Начнем! Все равно останешься идиотом!!!
- Молчи, Абг'ам!
- Все! Тишина! Я уже засек!
- Ч-ч-ч-ч-ч-ч!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Все, братцы, кончаем! Пятнадцать минут прошло!
- Еще три минуты! Завершить...
- Хватит!!
- У меня бессмыслица, блядство какое-то!
- У всех, блядь, бессмыслица! Венька, читай первый...
- Да-ава-й!
- Только, извините, у меня слишком длинное... и вам недоступно будет...
- А у кого это доступно-то? Валяй!
- Хгм.

Хладнокровно-ревнивая,
Дева юная, страстная,
Дева страстно-прекрасная,
Боязливо стыдливая!
Все томишься, бессильная
Сбросить сети, сплетенные
Жуткой жизнью, - могильною,
Точно пропасть бездонная.

Точно пропасть бездонная,
Точно призраки странные,
Вас пугает туманное
Жизни счастье стесненное...
О не ждите нежданного,
Не зовите далекого,
Навсегда одинокая
Дева страстно желанная!

Дева страстно желанная,
Вашу участь печальную
Не изменит, безумная,
Даже юность туманная
И мечтанья блестящие -
Не воскреснет бесцельное,
Не проснется мертвящее, -
Нет конца беспредельному!

Нет конца беспредельному, -
Беспредельность бесцельная, -
Как мечтанья бесплодные,
Как напрасность прекрасного,
Как бесстрастность свободного -
И опасность бесстрастного.
Только силы природные -
Сокровенность прекрасного!

Сокровенность прекрасного -
Только лик беспрерывного,
Созерцание дивного
И обман сладострастного,
Только звуки желанного,
Море смутно-прекрасное,
Небо вечно-безмолвное,
Ожиданье нежданного...

Ожиданье нежданного,
Возрожденье бесплодного...
Несказанно-туманная
Нежность силы природного
В вас разбудит желанное
Бытие несравненного,
Благодать неизменного, -
Так не жди же нежданного!
Так не жди же нежданного
И не требуй далекого,
Навсегда одинокая
Дева страстно желанная,
Дева смутно-прекрасная,
Боязливо-стыдливая,
До забвенья ревнивая,
До безумия страстная!!!

- Бррраво!
- Брррраво!
- Я свою ерунду отказываюсь читать!
- И я тоже!
- Ерофеев - гений! Урррра!!!

Кировск. 20.YIII
- Ну, сюжет давайте...
- Сюже-эт!!
- Давайте про убийство!..
- Эк ведь сюжетик!
- Ну-ка, Фомочка, начни!..
- Гы-гы...

Иду я однажды по шпалам...

- Ну, идешь, блядь...
- "А ночка темная была", да?
- Ну вас на хер...
Иду я однажды по шпалам,
Вдруг... слышу пронзительный крик!

- На хуй! На хуй!
- Посентиментальней! Веньк! Действуй!

Вдруг, слышу пронзительный...

- На хуй! Образов нет! Венька! За 5 минут!

Последний солнца луч погас за камышами,
Безмолвье тайное окутало заливы,
Беззвучно плача, шепчут тихо ивы,
Последний солнца луч погас за камышами.

Деревня мирно спит. Но там, в туманной дали,
Будящий тишину, звенит надрывным воем
Безумный, дикий крик, не знающий покоя...
Деревня мирно спит. Но там, в туманной дали,
Кого-то режут...

- Пррекрасная пародия, чорт побери!
- Талант! Талант!
- Би-и-ис! Брра-аво!!!
- Веньк! Свою вчерашнюю штучку прочти нам...
- А ну ее на хуй...
- Боринька! За него!.. "На смерть пса"!
Полон жизненной энергии, сердцем жаждущий
гуманности,
В краткой жизни не изведавший тайной муки
наслаждения...

- Не то! Не то! Это "На смерть Coco"!

Боже мой! Внемли рыданиям! Я убит родными
братьями!

- Это оттуда же!
- Мне последняя строчка нравится:

Только тихие стенания и неслышные проклятия.

- Веньк! Читай все...
- А ну вас... Стесняюсь...

7-8 ноября
Чрезвычайно забавно.
Почти пятнадцатиминутное созерцание только что извергнутой рвоты
неизбежно поставило передо мной сегодня довольно-таки актуальный вопрос:
Имеет ли рвота национальные особенности?
Мысленное сравнение грузинской рвоты, извержение которой я только что
недавно имел удовольствие созерцать в метро, - и этой, раскинувшейся похабно
передо мной и всем своим крикливым видом с гордостью заявлявшей о своем
русском происхождении, - не дало никакого положительного результата.
А впрочем, легкое сходство есть...
И это сходство еще раз заставило меня сожалеть о постепенном сглаживании
национальных различий...
Ах, если бы был Сосо!..

22 ноября
Как явствует из достоверных сообщений:
Ерофеев на протяжении всего первого семестра был на редкость примерным
мальчиком и, прекрасно сдав зимнюю сессию, отбыл на зимние каникулы.
Не то суровый зимний климат, не то "алкоголизм семейных условий" убили в
нем "примерность" и к началу второго семестра выкинули нам его с явными
признаками начавшейся дегенерации.
Весь февраль Ерофеев спал и во сне намечал незавидные перспективы своего
прогрессирования.
С первых же чисел марта предприимчивому от природы Ерофееву явно
наскучило бесплодное "намечание перспектив", - и он предпочел приступить к
действию.
В середине марта Ерофеев тихо запил.
В конце марта не менее тихо закурил.
Святой апрель Ерофеев встречал тем же ладаном и той же святой водой, -
правда, уже в увеличенных пропорциях.
В апреле же Ерофеев подумал, что неплохо было бы "отдать должное
природе". Неуместное "отдание" ввергло его в пучину тоски и увеличило угол
наклонной плоскости, по которой ему суждено бесшумно скатываться.
В апреле арестовали брата.
В апреле смертельно заболел отец.
Майская жара несколько разморила Ерофеева, и он подумал, что неплохо было
бы найти веревку, способную удержать 60 кг мяса.
Майская же жара окутала его благословенной ленью и отбила всякую охоту к
поискам каких бы то ни было веревок, одновременно несколько задержав его на
вышеупомянутой плоскости.
В июне Ерофееву показалось слишком постыдным для гения поддаваться
действию летней жары, к тому же внешние и внутренние события служили
своеобразным вентилятором.
В начале июня брат был осужден на 7 лет.
В середине июня умер отец.
И, вероятно, случилось еще что-то в высшей степени неприятное.
С середины июня вплоть до отъезда на летние каникулы Ерофеев катился вниз
уже вертикально, выпуская дым, жонглируя четвертинками и проваливая сессию,
пока не очутился в июле на освежающем лоне милых его сердцу Хибинских гор.
Июльские и августовские действия Ерофеева протекли на вышеупомянутом лоне
вне поля зрения комментатора.
В сентябре Ерофеев вторгся в пределы столицы и, осыпая проклятиями
вселенную, лег в постель.
В продолжение сентября Ерофеев лежал в постели почти без движения,
обливая грязью членов своей группы и упиваясь глубиной своего падения.
В октябре падение уже не казалось ему таким глубоким, потому что ниже
своей постели он физически не смог упасть.
В октябре Ерофеев стал вести себя чрезвычайно подозрительно и с
похвальным хладнокровием ожидал отчисления из колыбели своей дегенерации.
К концу октября, похоронив брата, он даже привстал с постели и бешено
заходил по улицам, ища ночью под заборами дух вселенной.
Ноябрьский холод несколько охладил его пыл и заставил его вновь
растянуться на теплой постели в обнимку с мечтами о сумасшествии.
Весь ход ноябрьских событий показал с наглядной убедительностью, что
мечты Ерофеева никогда не бывают бесплодными.
9 декабря
О-о-о! Только последнее и нужно было этим пьяным скотам...
Разом заговорили все:
- Э-эттика! Одно слово заставляет меня изрыгать тысячи проклятий по
адресу... гм... гм... гм...
- О-о-о-о-о!.. поддержите меня... иначе сей же секунд семья горлодеров,
осмеливающихся произносить в приличном обществе это мерзкое слово, численно
понесет урон!..
- Господа! А я, между прочим, имею совершенно серьезное намерение
детально изучить этику, дабы оградить себя впредь от случайных следований ее
законам...
- Ах, господи, зачем толковать о таких неаппетитных вещах! Лично меня
мучает один чрезвычайно любопытный вопросик... вот уже скоро 50 лет, как
умолкли родовые стенания меня породившей!.. Я просуществовал полстолетия! я
пережил 11 министров внутренних дел и 27 революций... - а я все еще силюсь
разрешить вопрос, который отчеканит назубок заурядный школьник... дело в
том, что я не вижу существенной разницы между удовлетворением полового
желания - и физиологическим отправлением...
- Кошмарная парраллель, я бы сказал...
- Гм, молодой человек, я искренне сожалею, что вам, коллекционеру
новейших истин, непонятно то, что выбрасывание половых секретов - не что
иное, как заурядное физиологическое отправление... и в этом свете половая
любовь предстает чем-то вроде мучений цивилизованного существа с
переполненным мочевым пузырем, попавшего в великолепную и не менее
переполненную гостиную, узревшего великолепный унитаз и не имеющего
возможности извергнуть в него содержимое своих внутренностей!..
- О боже мой! Женщина - чувствительный ватерклозет!..
- Хе-хе-хе! А шестилетняя девочка - комфортабельная плевательница!..
- Лирика - плод томления человека, не знающего, куда высраться!
- Ха-ха-ха-ха!
- Да, да... По крайней мере, в половом влечении я не вижу положительно
ничего высокого! Мне лично гораздо более удовольствия доставляет сидение на
унитазе после сытного обеда, чем половые наслаждения и ласки самой что ни на
есть умопомрачительно любимой, чччорт возьми!.. Ннет, господа, уж лучше
срать в унитаз и заниматься онанизмом, чем овладевать предметом бешеной
страсти, одновременно испражняясь на пол... Хе-хе...

- О господи! Неужели же нельзя без половых извращений! Меня приводит в
бешенство одно слово - "онанизм"!
- А я считаю, что поползновение к онанизму - признак чувственной
трусости, да, да, чувственной трусости... В лучшем случае - вторжения
интеллекта в неприкосновенную, даже, я бы сказал, святую область эмоций!..
- Ах, какой вы, право, Утонченный Негодяй! Я лично, извините за
нескромность, чрезвычайно страдаю интеллектностью своих эмоций: но, говоря
откровенно, статья профессора Рихтера отбила у меня охоту к поискам новейших
методов мастурбации...
- Ох, уж эта пресса! Мне подобные статейки, наоборот, прививают любовь к
извращениям; по крайней мере, шофер, изнасиловавший шестилетнюю девочку, в
продолжение почти получаса был моим кумиром!..
- Между прочим, я не без успеха подражал вашему кумиру... и я могу вас
ошарашить истиной, которая осенила меня в процессе "подражания" - "духовно
богатый человек склонен к удовольствиям, не приносящим наслаждения оппоненту
- источнику удовольствия"...
- Шестилетняя девочка - оппонент!.. Гм...
- Ну и как, истина помогла вам убедиться в богатстве своего духовного
мира?
- Перестаньте зубоскалить, молодой человек!.. и не считайте
эрудированность показателем духовного богатства... у вас - искусство
имитации мрачного скепсиса и мировой скорби - и тем не менее вы совершенно
бездушны!!.
- Ах, какое, я бы сказал, глубочайшее проникновение в тайны моей
психологии!..
- У вас - психология!!. Гм...
- Кстати - о психологии! Не встречали ли вы, господа, тип людей,
сознательно бегущих счастья и обрекающих себя на страдания, которым мысль о
том, что только его сознательные действия превратили его в страдальца и что
он был бы счастливым, если бы предусмотрительно не лишил себя счастья, -
дает ему почти физическое наслаждение!..
- Это, так сказать, проституция жалости!
- Мастурбация страданий! Ха-ха!
- И кроме того, не заметили ли вы, господа, что совершенно необязательно
быть тонким психологом, чтобы прослыть им... Не нужно только уходить из
области больной психологии и касаться психически уравновешенных...
- О-о-о! Психическая неуравновешенность - моя мечта! - и, смею сказать
откровенно, в мечтах я уже - сумасшедший! О, вы не знаете, что такое
бессонница мечты... и мечты, воспаленные от бессонницы...
- Боже мой! Как это плоско - кичиться своей мечтательностью! Лично я, еще
будучи младенцем в стадии утробного развития, искренне ненавидел
мечтателей!.. Мечты - презрение к воспоминаниям!..
- Ах! В таком случае вы должны восхищаться мной! Для вас я - Заурядный
Болван, а ведь я в некотором роде неповторим... Я, может быть, единственный
человек, который живет исключительно воспоминаниями... и, смею вас заверить,
я - единственное цивилизованное двуногое, тщетно жаждущее найти среди
разноцветной груды своих воспоминаний хоть одно - приятное...
- А меня, господа, всю жизнь томит заурядность... О-о! Сколько раз уже я
посылал проклятия по адресу всевышнего и "Исключений из закона
наследственности"!.. Я неутомимо удовлетворял похоти самок, пользующихся
самой что ни на есть двусмысленной славой - и не заразился триппером! я
бешено ударялся головой о Кремлевскую стену - и не мог выбить ни одной капли
здравого разума! в продолжение трех суток без перерыва я безжалостно резал
свое ухо диссонансами пастернаковских стихов и национального гимна Эфиопии -
и, как видите, не сошел с ума!.. Ах, господа, я плакал, как ребенок! Я
проклинал чугунность своего хуя, лба и нервов и коварство вселенной...
- Боже мой! Как все это извращенно!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все мгновенно смолкли.
И мне пришлось почти с благодарностью взглянуть на торжествующего
негодяя.
Хотя все произнесенное мне импонировало, унисонило, - как вам угодно.

17 декабря
А собственно говоря, какого чорта позавчера я вспомнил о Ворошниной?
Неужели мне мало августа?
И я не радовался в октябре ее "аресту за преднамеренное устройство
взрыва" на 3-м горном участке?..
И ведь это - ее вторая судимость!..
Собственно говоря, я только на зимних каникулах заинтересовался ее
выходками... и если бы не статья в "Кировском рабочем", я, может быть, и
вообще бы не вспоминал о ней...
Но ведь, что бы там ни говорили, она - моя одноклассница... и притом -
единственная из всех наших выпускников, с которой мне пришлось школьничать с
первого по десятый класс включительно...
И даже получением аттестата она в некоторой степени мне обязана...
Нет, нельзя сказать, чтобы я действительно питал к ней нежные чувства...
А детское увлечение постепенно улетучилось...
Просто - мы несколько откололись от основной массы школяров и в 10-м
классе были водонеразливаемы, совершенно не поддерживая связи с классом...
Откровенно говоря, меня пленяли ее хулиганские выходки на занятиях, тем
более что я поражал всех скромностию и прилежанием... А после инцидента с
ком. билетом она уже бесповоротно стала кумирить в моих глазах... хотя в
школе слыла легкомысленной идиоткой с проституционными наклонностями...
Меня же лично мало интересовали ее наклонности... Я даже не удивлялся ее
провалу при поступлении в институт и слишком легкомысленному восприятию
этого провала. Меня взбесило только ее исчезновение из Кировска как раз в
момент моего триумфального возвращения, - я даже не мог похвастаться перед
ней поступлением в Величайший.
С первых же групповых занятий в университете меня несколько
заинтересовала Ант. Григ. - "усеченная и сплюснутая Ворошнина" - и я
искренне ее возненавидел...
В декабре, признаться, я был несколько ошарашен письменными извещениями
Бориньки о привлечении Ворошниной к суду за недостойность...
Тем более, что после "самоповешения" отца она должна была несколько
охладить свой пыл...
Прибыв на зимние каникулы, я с удовлетворением воспринял экстренное
сообщение Фомочки, весь смысл которого сводился к тому, что он (т. е.
Фомочка) - может быть, единственный представитель мужской половины Кировска,
не испытавший удовольствия покоиться на пышных прелестях моего кумира... и
сразу же вслед за этим сообщение Бориньки о том, что соревноваться с
Ворошниной в изощренности мата не решается сам Шамовский...
Я без промедления благословил ее выносливость и изобретательность...
...И единственное, чего я опасался теперь, - случайного столкновения с
ней...
Последнее, может быть, и не состоялось бы вообще, если бы 1-го февраля
Бориньку, Минечку и Витиньку не пленило звучание одного из шедевров
индийского киноискусства.
Сказать откровенно, я слишком туманно воспринимал трели Бейджу Бавры,
потому что беспрерывная трескотня соседок, циничная поза сидящей справа
Ворошниной - и вследствие этого тоска по цивилизации убили во мне
способность к восприятию классических творений джавахарлаловых подданных...
Назавтра Витинька, удовлетворенно зубоскаля, констатировал: "Ерофеев дико
смутился, когда увидел, что Ворошнина покинула веселые передние ряды и в
сопровождении трех подозрительных девиц двинулась прямо по направлению к
нему, презрительно окидывая взглядом переполненный кинотеатр и неестественно
кривляясь"...
Правда, Витинька одновременно выражал сожаление в связи с тем, что они
втроем вынуждены были внять вызывающе деликатной просьбе Ворошниной
"поменяться местами" - и бросить меня на произвол пьяных девиц...
И я, признаться, тоже сожалел... Во всяком случае, меня не восхищала
перспектива в продолжение двух часов вдыхать запах водки и пережженных
семечек изо рта Ворошниной, невообразимо краснеть и деликатно приобщаться к
ее бесстыдной и стесняющей позе... Впрочем, я покинул кинотеатр чрезвычайно
довольный собой - я вежливо отказался навестить ее в общежитии и, кроме
того, уже не ощущал на себе кошмарного нажатия ее пышных прелестей...
Последующие 8 дней пребывания в Кировске протекли целиком в пределах
четырех стен Юриковой квартиры, - в стороне от трезвости, Ворошниной,
снежных буранов и северного сияния...
На первом же занятии по немецкому Антонина Григ. Муз. попала в поле моего
зрения, и мне, без преувеличения, сделалось дурно...
В продолжение всего второго семестра я неутомимо прославлял дегенерацию
и, стиснув зубы, романтизировал...
А лето совершенно уронило взбесившегося кумира в моих глазах...
Правда, и я летом числился уже в сознании кировских граждан не как
"единственный медалист" и "единственный лениногорец", а скорее как
неутомимый сотрапезник Бридкина...
К началу августа я вынужден был выработать иммунитет на восприятие
любопытных взглядов - и, между прочим, не без благотворного влияния Лидии
Александровны, представшей передо мной уже на следующий день после моего
приезда в героический заполярный город...
Правда, в этот раз я несколько удивил ее утратой скромности и смущаемости
и удачным ответом на традиционное приветствие...
Она же, в свою очередь, поразила меня изумительной способностью к
бесконечному округлению даже при ежедневном воздействии алкоголя и еженощном
испытывании давления со стороны комсомольских тел...
Кроме того, разминая онемевшую конечность, я внутренне пособолезновал
всем тем, кому приходится здороваться за руку с этой смеющейся скотиной, а
внешне сделал неудачную попытку отказаться от приглашения.
В этот день она была несколько сдержанна и даже извинилась, когда
случайно вставила мат в сногсшибательную характеристику проходившей мимо
рыжей девицы...
Два последующие совместные культпохода в "Большевик" несколько нас
сблизили, и потому в начале августа я даже без трепета перешагнул порог ее
комнаты.
В продолжение 2-х часов я тщетно пытался привыкнуть к одуряющему запаху
духов и охотно внимал трескотне своего оппонента...
Сначала я устно выразил восхищение кротостию ее соседки, которую грубое
приказание Ворошниной вынудило незамедлительно и безропотно покинуть
"постоялый двор кировских Дон Жуанов"...
Потом с напускной неохотой помог ей допить "Столичную" и совершенно
искренне восхищался ее изобретательностью в отношениях с посетителями...
Правда, последний ее рассказ настолько меня смутил, что я в продолжение
5-и минут безуспешно пытался согнать краску со своего лица и поднять глаза
от стакана...
Дело в том, что как-то весной к ней пожаловали три первокурсника МУ,
видимо чрезмерно распаленные хвалебными отзывами о ней и подстрекаемые
сообщениями о "легкости" ее "уламывания"... И она, радушно встретив пьяных
студентиков, не замедлила выкинуть несколько невероятных штук перед их
восхищенными взорами... В конце концов, она заставила всех трех пасть на
колени и лизать свои подошвы... - и, в довершение всего, прогнала
распаленных посетителей, предварительно избив одного за "недостойность"...
И все это - с непременным хохотом, умопомрачительным смакованием фактов и
периодическим потягиванием из стакана... Положительно в этот вечер она мне
безумно нравилась...
Нет, я совершенно искренне восхищался ее умением требовать у кировских
самцов раболепного поклонения в отношении к своей особе... Правда, я с
трудом верил ее пьяным рассказам... ведь незадолго до этого она даже
попросила меня отвернуться, когда подтягивала чулок...
Я решительно не понимал ее... Созерцая эту самодовольную, милую, пьяную
физиономию, я никак не мог поставить ее рядом с той чистенькой
первоклассницей, которая сидела со мной за одной партой и поминутно меня
обижала...
Часов в 9 я покинул общежитие в состоянии романтически пьяной
влюбленности... До самой железной дороги идущая рядом Ворошнина беспрерывно
была встречаема насмешливыми приветствиями, которые вызывали в ней почему-то
дикий хохот...
Признаться, я был оскорблен, когда уже на следующий день Рощин через
Бориньку выразил сожаление по поводу того, что мне "не повезло с Лидкой", а
Тамаре Васильевне порекомендовали "держать в руках своего медалиста"...
Впрочем, я и сам лично убедился 7-ого августа в неизлечимой тупости молодого
поколения Кировска.
Меня просто взбесило нахальство ГХТ-товцев, которых не отрезвляли даже
пощечины Ворошниной. А эта отвратительная сцена у киоска даже ослабила мою
охоту иметь дальнейшее общение со своим благодетелем...
И, главное, меня раздражало ее легкомысленное отношение к своим
собственным действиям и к своей популярности... Нет, я совсем не собирался
ее убеждать, потому что единственной реакцией на мои убеждения было бы
идиотское ржание... к тому же я слишком боялся ее, чтобы решиться на
убеждение...
Единственный раз я почувствовал к ней что-то вроде жалости - в
воскресенье 12-ого числа на вечере отдыха в Парке... Ее отвратительный вид
чуть не вызвал у меня тошноту, - тем более что Бридкин в этот день был
навеселе и с полудня неумолимо вливал в меня какую-то бурду, орошая слезами
память моего родителя и судьбу единоутробного брата... Веселость моментально
покинула меня, когда я узрел в распластавшейся за ларьком девице Лидию
Александровну... Ее, вероятно, только что бешено рвало, белая кофточка была
вымазана в чем-то отвратительном, мокрое платье слишком неэстетно загнуто...
Уговоры Бориньки заставили меня оторваться от созерцания страдалицы... Но
удивительно - я совершенно не чувствовал брезгливости, я только бешено
ненавидел этих мерзких типов, которые ее споили и, изнасиловав, оставили в
грязи под проливным дождем... Придя домой, я снова перечитал полученное
накануне письмо Муз. с жалобой на жизненные страдания - и дико
расхохотался...
А во вторник мне пришлось вновь возмущаться веселостью Ворошниной... Она
бессовестно восторгалась прошедшим воскресеньем, поминутно извинялась за
нецензурность - и я, к ужасу своему, убедился, что она и сегодня пьяна ввиду
увольнения с РМЗ.
...Нет, ее совершенно не волновало лишение работы, она воинственно
восседала на перилах Горьковской библиотеки, жонглируя моим Ролланом и качая
ногами перед самым моим носом, и продолжала невозмутимо язвить по адресу
МГУ, любви, человечьих страданий, Надсона, Муз. и - моей детскости...
А 16-ого числа, с этого противного вечера одноклассников, началось самое
главное... И удивительно то, что я упивался ее действиями, явно
рассчитанными на то, чтобы отравить атмосферу школьным питомцам... Она
хорошо знала, что пользуется дружным презрением "девушек-одноклассниц" и тем
не менее решила явиться на вечер без приглашения, дабы произвести сенсацию
сначала своим приходом, а потом своими очаровательными шалостями.
Правда, наш совместный с ней приход на вечер произвел далеко не сенсацию;
я вынужден был констатировать всеобщее уныние и одновременно, затаив злобу,
отразить несколько мрачных взглядов... Однако я понял с первой же минуты,
что "очаровательными шалостями" Ворошнина если не произведет фурор, то, по
крайней мере, заставит разойтись эти полторы дюжины впавших в уныние
одноклассников.
Последние нисколько не были удивлены, когда Лидия Ал. церемониально
извлекла из внутренних карманов пальто 2 прозрачных бутылки и цинично
заявила, что "даже Веничка" считает их содержимое чрезвычайно полезным для
желудка... Я, стараясь усилить невыгодное впечатление, произведенное ее
словами, поспешил подтвердить гигиеническую верность гениальной фразы моего
кумира...
В продолжение получаса Ворошнина торжествовала... И, казалось, ее
совершенно не смущало то обстоятельство, что только я один осмеливаюсь
разговаривать с ней и что мы в некоторой степени обособились.
...Захарова своим неуместным затягиванием "Школьного вальса" развязала,
наконец, ей руки - и с этого момента я с нескрываемым восхищением следил за
всеми ее движениями...
Прежде всего, заслыша робкую "пробу" Захаровой, она дико заржала, вызвав
недоумение всех собравшихся, затем флегматично сообщила всем о своем
презрении к песням вообще - и, в довершение всего, ошарашила милых
одноклассников нецензурной приправой к своему лаконичному признанию... Фурор
был неотразим... Я, признаюсь, проникся даже пьяной жалостью к этим девицам,
которые - вместо того чтобы прогнать возмутителя спокойствия, - уныло
справились друг у друга о времени, о погоде и стали медленно одеваться... А
Ворошнина продолжала неутомимо хихикать, ерзая по стулу и по моей ноге...
Нет, я нисколько не жалел о безжалостном разрушении вечера... Я охотно
помогал ей смеяться над письмом Муравьева и допивать водку из горлышка. Я
так же охотно согласился бы сидеть до конца летних каникул на этой куче ж/д
шпал под моросящим дождем и позволять обращаться с собой, как с грудным
ребенком... Я преклонялся перед этой очаровательной пьяной скотиной, которая
могла делать со мной все, что хотела...
На следующий день я от нее же узнал, что она не могла добрести до своей
комнаты - и на лестнице ее мучительно рвало...
Вечер 18-ого числа совершенно неожиданно отрезвил меня... Первый же
рассказ, которым меня встретила Ворошнина и который больше походил на
похабный анекдот, до такой степени озлобил меня, что я утратил всякую боязнь
- и осторожно послал ее к черту... В ответ она по традиции глупо заржала и
пообещала завтра же всем сообщить, что она послана к черту самим
Ерофеевым...
В тот же вечер ее в совершенно пьяном состоянии и отчаянно ругающуюся
вывели из танцевального зала 2 рослых милиционера и препроводили в
отделение... При этом ей за каким-то дьяволом понадобилось громогласно
вопить, что она не виновата и что ее споил Ерофеев...
Наконец, ее поведение 21-ого числа на "Пламени гнева" вынудило меня даже
удалиться из кинотеатра под дружный хохот окружающих ее девиц и всеобщее
недовольство зрителей...
С этого вечера я уже совершенно ее не понимал; меня бесило то, что она
слишком чутко внимала Рощинской клевете; я не мог себе представить, чтобы
Ворошнина мне верила меньше, чем оскорбительным сообщениям заурядного
Петеньки; я положительно возненавидел ее...
23-его числа, заметив ее, возвращающуюся из рудника в сопровождении 2-х
чумазых подростков, я вынужден был предусмотрительно свернуть вправо и
профланировал параллельно.
Когда же до меня донесся веселый смех этих трех скотов, гоняющихся друг
за другом и осыпающих матом все и вся, мне стало дурно, у меня помутилось в
глазах... Я готов был сию же минуту исплевать Заполярье и благословить
Московскую непорочность... Меня тошнило от Кировска и от беспрерывного
пьянства...
И 24-ого я уже действительно плевался, когда, сидя ночью на скамейке,
узрел Ворошнину, проплывающую мимо школы. Я до такой степени растерялся, что
не успел убраться в темноту - эта скотина уже предстала перед скамейкой и,
умопомрачительно изогнувшись, затрясла передо мной всеми своими
прелестями... Я поспешил справиться, что должна означать эта
многозначительная пантомимика - она ошарашила меня в ответ довольно
остроумным контрвопросом: "Хотите ирисок, Веничка?", - и затем, видимо
удовлетворенная моим отказом, не меняя дикции, выразила сожаление по поводу
того, что более многоградусное осталось дома, флегматично погладила свои
бедра и, мазнув меня по лицу всей своей массой, вразвалку направилась к
шоссе. А в ответ на свое душевное: "С-с-с-скотина!" я опять услышал это
идиотское ржание - и застучал зубами от холода...
Возвращаясь домой, я почему-то вспомнил, как, будучи семиклассником,
мелом разбил стекло и потом робко укорял Ворошнину за то, что она взяла вину
на себя... Тогда она смеялась ласково, по-детски...
Вечером 26-ого я уже переехал Полярный Круг, совершенно не вспоминая об
утраченном кумире...
В конце октября, уже будучи в Москве, я с удовлетворением узнал о ее
аресте и с тех пор ее судьбой не интересовался... Да и, собственно, какого
дьявола меня должна волновать ее судьба... если она сама за всю жизнь не
смогла выдавить из себя ни одной слезы...
...и ее участь никто никогда не оплакивал...

18 декабря
Пи-и-ить!
Пииииить!
Пи-и-ить, ттэк вэшшу ммэть!!!

30 декабря
Да, да! Войдите! Тьфу, ччорт, какая идиотская скромность...
Ну, так как же, Вл. Бр.? Вы отказываетесь? А у вас, это, между прочим,
так неподражаемо: "На-а-а земле-е-э-э ве-эсь род..."
А мнения все-таки бросьте, пожалуйста... И "женскую душу", и "женскую
натуру" - тоже бросьте... Да и возлагать на меня не стоит...
Да входите же, еби вашу мать! А! Это вы! Стоило так долго стучаться!
Хе-хе-хе, ну как, что новенького? Что?! Даже откровенничать! Ха-ха!
Откровенничать! Обнажаться, значит... Ну, что ж - прреподнесем,
препподнесем!
Совершенно одна! Хи-хи-хи-хи!.. Да, да, конечно, это до чрезвычайности
трагедийно... Единственное - старушка-мать... И не издохла?.. Да нет же, я
хотел спросить: "И вы очень ее любите?"... Да неужели?! И вы - не спились,
не взрезали перси?.. Ну да, конечно, конечно, "единственное - старушка-мать"
и больше никого, совершенно никого... И тем не менее - уйдите!..
Да нет же! Не на хуй!.. Просто - уйдите...
Да не глядите же на меня так! Чем я, собственно, провинился?.. Бросьте
это, А. Г., серьезно вам советую - бросьте!.. Ведь мы же, в конце концов,
вчера снова обменялись взаимными плевками и теперь, по меньшей мере на
неделю, зарядились злобой... И у меня сегодня просто нет настроения
торговать звериными инстинктами... Угу! всего!
Да, да! А. Г., вас давно сняли с веревки?.. Как! Вас и не поднимали?!
Ха-ха-ха! Вы только послушайте - как она мило острит!.. Значит, вас серьезно
не снимали?.. Ах, да! Как я мог снова перепутать? Эй!..
Да нет, это я не вам... угу, до свиданья...
Эй! Лидия Александровна!.. Ну, как вы там? А? Хе-хе-ххе-хе-хе! Ах, ну
дайте же, я паду ниц! Что? Как это так! - не стоит! Как будто бы я не падал
шестнадцатого!..
Фу! Какие у вас ледяные ноги!.. И этот ебаный буран еще раскачивает их!
Чччоррт побери, ведь ровно год назад и в такой же буран он здесь качался!..
И ваш покойный родитель тоже... ха-ха-ха... тоже! Ах, как вы плакали тогда,
Лидия Александровна, как мило вы осыпали матом вселенную и неудачно
имитировали сумасшедший бред... Хи-хи... Нет, не врите... Вы не были
потрясены! Вы издевались, чччорт, вы хихикали!..
Да прекратите же, в конце концов, раскачиваться... Хоть после смерти-то
ведите себя прилично и не шуршите передо мной ледяными прелестями... Я не
горбун Землянкин! Хе-хе!.. Вот видите - вы даже можете хорошо меня
понимать!.. Когда речь заходит об августовских испражнениях, вы непременно
все понимаете...
Ах! Вы уже не сможете теперь испражняться так комфортабельно и так...
непосредственно... А ведь он, смею вас заверить, трепетал от умиления... И я
почти завидовал ему! Слышите ли? - завидовал!! Еще месяц - и я
раболепствовал бы в высшей степени... Как вы были очаровательны тогда,
тьфу!..
Вы мне позволите, конечно, еще раз прикоснуться губами... Да нет же! Что
еще за буран! Вы - каменная глыба! Вы - лед! И тем не менее вы продолжаете
гнуться! Какой же еще, к дьяволу, буран!
Ха-ха-ха, вы притворяетесь, что не слышите меня! Вы нагло щуритесь! Вы -
прельщаете!.. Хе-хе... Пррельщаете!
А водка-то льется, Лидия Александровна! Льется... еби ее мать!.. щекочет
трахею... сорок пять градусов! Хи-хи-хи-хи, сорок пять градусов!.. Шатены...
хи-хи-хи... брюнэты... блондины... Триппер... гоноррея... шанкр...
сифилис... капруан... фильдекос... креп-жоржет... Их-хи-хи-хи-хи!.. А
Юрик-то... помните... кххх - и все!.. Кххх! - И все!!! И северное сия-яние!
Северное сия-а-ание!..

3 января
Вот видите - вам опять смешно.
Вы не верите, что можно вскармливать нарывом. А если бы вы имели счастье
наблюдать, то убедились бы, что это даже достойно поощрения.
И сейчас я имею полное право смеяться над вами. Вы не видите, вы не
внемлете моим гениальным догадкам - и не собираетесь раскаиваться.
А я созерцаю и раздраженно смиряюсь.
"Значит, так надо".
"Мало того - может быть, только потому-то грудь матери окружена ореолом
святости и таинственности".
Ну, посудите сами, как это нелепо!
Я пытаюсь даже рассмеяться... И не могу. Меня непреодолимо тянет к ржанию
- а я не умею придать смеющегося вида своей физиономии...
Я сразу догадываюсь - мороз, бездарный мороз. Мороз сковывает мне лицо и
превращает улыбку в идиотское искривление губ.
Я воспроизвожу мысленно фотографию последнего номера "Московской
правды"... обмороженные и тем не менее улыбающиеся физиономии... Проклинаю
мороз и разуверяюсь в правдивости социалистической прессы.
Дальнейшее необъяснимо.
Ребенок обнажает зубы, всего-навсего - крохотные желтые зубы... Обнажение
ли, крохотность или желтизна - но меня раздражает... Я моментально делаю
вывод: "Этому тельцу нужна вилка. И не просто вилка, а вилка, исторгнутая из
баклажанной икры".
Ребенок мотает головой. Он не согласен. Он кичится своей
разочарованностью и игнорирует мою гениальность. И эта гнойная... эта
гнойная - торжествует!
Я вынужден вспылить!
Как она смеет... эта опьяненная сперматозоидами и извергнувшая из своего
влагалища кричащий сгусток кровавой блевоты...
Как она смеет не удивляться способности этого сгустка к наглому
отрицанию!..
Но рука не подымается. Мне слишком холодно, и я парализован. Я сомневаюсь
- достанет ли сил протереть глаза...
Можно и не сомневаться.
Я лежу и выпускаю дым. В атмосфере - запах баклажана. А в пасти хрипящего
младенца все тот же сосок, увенчанный зеленым нарывом...
Сам! Сам встану!
Дневник
4 января - 27 января 1957 г.
Продолжение записок психопата. II
4 января
Встретив лицом к лицу, робко опустить голову и пройти мимо в трепетном
восторге и смущении...
...проводить взглядом удаляющуюся фигуру - и, хихикнув, двинуться
вослед...
...осторожно ступая, подкрасться - и нанести искросыпительный удар по
невидимой сзади физиономии...
...не предпринимая никаких попыток к бегству, по-прежнему робко опустить
голову и безропотно упиваться музыкой устного гнева...
...неутомимо льстить, лицемерить, петь славословия, свирепо
раскачиваться, яростно извиняться, - пасть на колени и лобызать все что
угодно...
...рабским взглядом поблагодарить за ниспосланное прощение и убедить в
неповторимости происшедшего...
...на прощание - ласково солидаризироваться в вопросе о нерентабельности
поэтической мысли...
...при возобновлении удаления - издалека нанести удар чем-нибудь тяжелым
- и тем самым обнажить отсутствие совести и способность на самые
непредвиденные метаморфозы...
...и продолжая свой путь, заглушать тыловые всхлипывания и мстительные
угрозы напевами из Грига.

5 января
Утром - окончательное возвращение к прошлому январю.
Тоска по 21-ому уже не реабилитируется. Нелабильный исход - не
разочаровывает.
Даже по-муравьевски тщательное высушивание эмоций и нанизывание на
страницы зеленых блокнотов - невозможно.
Высушивать нечего.
Впервые после 19-го марта - нечего.
Пусто.

7 января
Помните, Вл. Бр.? - Вы говорили:
"Ерофеевы - тля, разложение, цвет, гордость. О Гущиных не говорю...
Мамаша эта твоя, Борис и сестры - просто видимость, Гущины, мамашин род...
Эти - просуществуют... А Ерофеевыми горжусь... Папаша в последние минуты
всех посылал к ебеней матери... а тебя не упоминал вообще... Мать, наверное,
говорила тебе?..
...Еще налить?
Двадцать лет в лагере - это внушительно... И Юрик прямо по его стопам...
Водка и лагерь - ничего нового... Совершенно ничего нового... А это -
плохо... Скверно... Спроси у любого кировчанина - каждый тебе ответит: Юрий
- рядовой хулиган, Бридкина наместник - и больше ничего... На тебя все
возлагают надежды... Ты умнее их всех, из тебя выйдет многое... Я уверен, я
еще не совсем тебя понимаю, но уверен...
А за университет не цепляйся... И не бойся, что в Кировске взбудоражатся,
если что-нибудь о тебе услышат... Все равно - ты уже наделал шума с этими
своими тасканиями, Тамара уже смирилась и мать - тоже...
И не бойся тюрьмы... Главное - не бойся тюрьмы... Тюрьма озверивает... А
это - хорошо. Бандиты эти грубые, бесчувственные - но не скрывают этого...
Искренние... А ваши эти университетские - то же самое, а пытаются
сентиментальничать... Умных мало - а все умничают... Чувствовать умно надо,
чувствовать не головой, но умно... А ваши эти все - холодные умники... Тебе
с ними не по пути... Они просуществуют, как твои Гущины...
Они не хотят существовать просто так... Они в мечтах - мировые гении...
И, мечтая, существуют... Я знаю этих типов, я сам учился в университете... и
- знаю... Они чувствуют - когда есть свободное время... И даже
сладострастничают - только внешне... Я - знаю...
Они могут доказать ненужность того, чего у них нет... и для них это -
признак ума... Главное для них - чистота... чистота своих чувствий... А их,
этих чувствий, у большинства, почти у всех - немного - и содержать их в
чистоте - нетрудно... Они, эти цивилизованные, будут ненавидеть тебя -
говорю совершенно серьезно - ненавидеть! Все запоминай... и всем - мсти...
Извини, что я, пьяный, учу тебя - вместо родителя... Ты - особенный, только
на тебя и можно возлагать надежды... Главное - избегай всегда искренности с
ними, - немного искренности - и ты прослывешь бездушным, грязным,
сумасшедшим...
Ты! - бездушный и грязный! Хе-хе-хе-хе...
Налить еще, что ли?"

8 января
О! Слово найдено - рудимент! Рудимент!

9 января
Даже для самого себя - неожиданно:
Оскорбленный человек первый идет на примирение, а я не удостаиваю
взглядом, спокойно перелистываю очередную страницу "Карамазовых" и - не
подымая головы - лениво:
Катись к чорту.
И ничуть не смущает ответное скрежетание:
Ид-диот.
Все - спокойно, умеренно злобно, внешне - почти устало, без излишней
мимики, а тем более - дрожи...
Удивительно, что спокойствие - не только внешнее...
По-прежнему шуршат "Карамазовы" - и никакого волнения.

10 января
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

11 января
Каюсь публично! - Пятого числа бессовестно лгал! И эти мои словечки - все
ложь!!
И - никакой "пустоты"! Очередное кривляние - только и всего! И я вам
докажу, что нет никакой "пустоты"! Докажу!! Сегодня же! Вечером!!
Прощайте!

12 января
Темно. Холодно. И завывает сирена.
Отец. Медленно поднимает седую голову из тарелки; физиономия -
сморщенная, в усах - лапша, под столом - лужа блевоты. "Сыннок... Изввини
меня... я так... Мать! А, мать! Куда спрятала пол-литра? ...А? Кккаво
спрашиваю, сстарая сука!! Где... пол-литра? Веньке стакан... а мне... не
могу... Ттты! Ммать! Куда..."
Шамовский. Отодвигая стул. "Бросьте, Юрий Васильевич, это вам не идет!..
Хоть жены-то постесняйтесь... ведите себя прилично..." Встает, длинный,
изломанный, с черной шевелюрой... делает два шага - и падает на помойное
ведро...
Харченко. Нина. Лежит в красном снегу, судорожно извивается. "И-ирроды!
За что!.. В старуху... Тюррре-э-эмни-ки-и!.. Тюре-е..." Юрий. Невозмутимо.
"Пап, заткни ей глотку".
Ворошнин. Вскакивая. "Не позволю! Не позволю! Без меня никто работать не
будет! Директора убью! Сам повешусь!! А не позволю!.. Боже мой... Сил моих
нет!.. Все, все - к ебеней матери!"
Викторов. Совершенно пьяный. Кончает исповедываться, хватает вилку и,
упав на стол, протыкает себе глаз.
Бридкин. Недовольно поворачивая оплывшую физиономию. "А-а-а... опять...
москвич... Ну-ну... Ты слышал про Шамовского? Нет?.. Вчера ночью...
застрелился... И мне за него стыдно, не знаю - почему, а стыдно... Садись, я
заплачу... Эй! Ты! Толстожопая! Еще триста грамм... Застре-лил-ся... Никого
не предупреждал, кроме сына... Это - хорошо..."
Юрий. Прохаживается взад и вперед. Пинает все, что попадается под ногу.
Взгляд тупой. "Тюрьма все-таки лучше армии. Народ веселый... Вчера в
дробильном цехе работали, двоим начисто головы срезало под бункером, все
смеялись... и я тоже. Бригадир споил, ни хуя не понимали, я даже ничего не
помню... Я вообще пьяный ничего не помню... и не соображаю... делаю, что в
голову придет... забываю вот только вешаться... пришла бы в голову мысль -
обязательно бы повесился. Это, говорят, интересно, - вешаться в пьяном виде,
один у нас хуй вешался, рассказывал - как интересный сон, говорит..."
Андрей Левшунов. Вдруг поднимает голову и, схватившись за грудь, начинает
яростно изрыгать в стакан. В бессилии откидывается на спинку стула; затем
неожиданно хватает стакан, выпивает до дна - и снова наполняет. И так -
бесконечно, и под хохот одобрения.
Ворошнина. Лежит под одеялом. Потягивается. "Ба-а-а... Веничка!..
проходи, проходи, садись сюда... (Валинька! Вышвырнись-ка, милая, на
полчасика... угу...) ...да ближе, вот сюда, на постель, какого черта еще
стесняешься... Ну, тепло?.. хи-хи-хи-хи... скромность-то где... и
по-матерински согревать нельзя... ребенок - и все... может, тебе еще свою
титьку дать... вот уж интересно, как бы ты стал сосать... хи-хи... а мне
целовать нельзя, - хуй знает - может я вся - заразная, венерическая... Ну,
чего ты пугаешься? Уй, какой ребенок... Ну-ка, Веньк, наклонись, от меня
пахнет? Нет? Ну - ты наверно, сам наглотался и не чуешь... Хи-хи-хи..."
Бридкин. Оживляясь. "Хе-хе-хе-хе... Вчера ваш этот, Сашка, был у меня...
Слышал? Баба-то недосмотрела... В собственной блевоте задохнулся. Насмерть.
Лежал вверх лицом и задохнулся... Все перепились, гады, и не обратили
внимания... Жаль, ты вот не пришел... Тебя ждали... А этот теперь уже в
больнице. На "скорой помощи" ночью увезли... Все равно уже... Говорят, из
легких капустные листы вынимали... Врут, наверное..."
Фаина. Закрыв лицо. "А ты думаешь - я не плачу, я больше ее плачу, если
хотите знать, больше всех... Ей "душно"! А мне - нет, что ли? Душно ей!..
Ха-ха-ха! Ведь выдумает тоже - душно!.."

Записки психопата (часть 2)

 13 января
Сначала - странное помутнение перед глазами. Помутнение, которое бывает у
людей болезненных от резкого перехода в вертикальное состояние... Потом и
все существо заволакивается той же мутью... И я засыпаю...
Я не просто засыпаю. А засыпаю с таким ощущением, будто усыпление идет
откуда-то со стороны: меня "засыпают", а я осторожно и безропотно, дабы не
огорчить их, поддаюсь усыплению... Постель, оставаясь верной традиции,
опускается куда-то вниз (в Неизвестность или куда-нибудь еще... -
безразлично), - а я словно отделяюсь от нее и на ходу моментально соображаю,
что мое "отделение" - совсем даже и не вознесение в бесконечность, а самая
что ни на есть заурядная потеря ощущений...
Каждый день я засыпаю именно так - и нисколько не жалею, что широчайший
диапазон всех прочих методов засыпания мне недоступен...
А сегодня со мной творится нечто странное. Даже не со мной, а с постелью,
которая в категорической форме изъявляет свое нежелание опускаться в
отведенную ей Неизвестность... И не только отказывается; а словно издевается
над тем, что я не могу, в силу ее статического состояния, теряя одно за
другим свои наглые ощущения, потихоньку улетучиваться в Бесконечность...
(ну, да ладно, пусть - "Бесконечность").
Но я ничуть не разгневан. Наоборот, я чрезвычайно доволен тем, что мое
ложе наконец-то вышло из повиновения... Это - своего рода восторг,
выражаемый по поводу пробуждения национального самосознания чего бы то ни
было... черта, свойственная мне... да еще, может быть, паре миллионов самых
оголтелых коммунистов...
Но в данном случае мой восторг несколько умеряется тем, что мой (мой
собственный! хе-хе) круп играет незавидную роль горизонтально
распластавшейся метрополии и потому не может испытывать особенной радости от
созерцания обнаженных суверенитетов...
И самое непредвиденное - и самое раздражительное для меня - это зверский
холод, который охватывает понемногу мое ложе и, следственно, - меня самого.
Я поворачиваюсь на бок и силюсь разгадать причины беспочвенного похолодания.
Я пробую вслух проследить температурную эволюцию моего ложа - но вслушавшись
в свою речь, с неудовольствием замечаю, что с уст моих срываются рассуждения
на темы слишком далекие от каких бы то ни было эволюций...
В конце концов, меня заинтересовывает тот факт, что моя устная речь, как
будто из презрения к ходу моих мыслей, течет в совершенно другом
направлении... Чччорт побери... Значит, я сплю! Сплю! Потому что только во
сне может иметь место такой безнравственный разлад!
И мысль о том, что я все-таки заснул, заснул несмотря ни на что, -
очаровывает меня до тошноты... со слезами умиления я прощаю своему ложу и
отказ от эвакуации в Неизвестность, и попытку спровоцировать температурный
путч... Все! Все прощаю! И уже с нескрываемым интересом слежу за
направлением своих устных высказываний, кому-то возражаю, озлобляюсь,
угрожаю 51-ой статьей...
- Ну да, конечно, я вполне с вами согласен... И удои, и удои повысятся
непременно! Еще бы - не повысились удои!.. Ну, уж а это, пожалуйста,
бросьте... Где она может помещаться, эта задняя нога... И почему - именно у
Кагановича - задняя нога!.. Чорт побери, если бы вы заявили, что у Энвера
Ходжи - два хуя, я бы и не стал возражать вам... как-никак, принадлежность к
албанской нации - веский аргумент... Но... у Кагановича - задняя нога!.. Это
уже слишком, молодой человек!..
Мне, в сущности, все равно, кому я возражаю. Мне абсолютно наплевать, кто
мой оппонент - Спиро Гуло, Вавилонская башня или Бандунг... Мне просто
доставляет удовольствие разбивать положения вымышленного оппонента - и в
пылу дискуссии я имею полное право называть его не только "молодым
человеком", но и, если угодно, ослом. Кто, в конце концов, сможет меня
убедить, что я имею дело не с ослом, а с Вавилонской башней?
В сущности, и сам предмет нашей дискуссии мало меня интересует; и если бы
аксиома о задней ноге не была выдвинута в такой категорической форме, я бы,
может быть, даже поспешил солидаризироваться... Но все дело в том, что я не
терплю категоричности, тем более если эта категоричность подмывает репутацию
партийного вождя, а следовательно, и международный авторитет моей нации... Я
продолжаю дискутировать - из чисто патриотических побуждений...
- Вы говорите, у Кагановича - задняя нога... Но (дьявол вас побери и
извините за выражение) где же гарантия того, что у Шепилова есть кадык? -
или - что у Шепилова не три, а четыре кадыка? И потом - 56 млн. тонн чугуна
сверх плана в первый же год шестой пятилетки - это что? Ззадняя нога?!.. А
новогодний бал в Кремле? А отставка Идена! А Низами! А удои! Чоррт побери,
удои! - о которых вы с таким жаром распространялись! - возможно ли все это
при наличии у Кагановича задней ноги!..
И меня охватывает неудержимая радость от сознания бессилия моего
оппонента и способности моего мышления ко всеразрушающей логичности... В
упоении я размахиваю руками, дабы и физически доконать своего противника - и
с удовлетворением сознаю, что мои удары приходятся точно по ее (ее!) толстым
икрам... Говорю - "ее" - потому что угрожающее движение со стороны этих же
икр заставляет меня очнуться и узреть, наконец, и свое состояние, и позу
моего загадочного противника...
- Молодой человек! Как вам не стыдно!
Собственно, о каком стыде идет речь? Неужели эта женщина думает, что я
лежу перед ней в снегу, только потому что я пьян?! Но ведь я только сейчас
почувствовал, что лежу в снегу, - и, может быть, я и вообще не лежу в снегу,
а мне просто снится, что я лежу... Нет, пусть она сначала докажет мне, что
окружающий меня белый комфорт - не сновидение и что она сама - не
Вавилонская башня и не Дух Женевы... Нет, пусть все-таки докажет, - а потом
уже укоряет меня в отсутствии стыдливости...
- Послушайте, гражданка! - Вы... это... серьезно говорили об удоях?..
Ну вы подумайте! Она еще смеет прикидываться дурочкой! Она, видите ли, не
понимает, о чем я говорю!.. Что-о? Вы - студентка Юридического факультета?..
Ну да, это очень, очень похвально... но не обязывает же это вас, в конце
концов, прикидываться ничего не понимающей или разыгрывать роль мраморной
Галатеи!..
- И потом: что вам собственно от меня надо? Я же вам кажется убедительно
доказал, что ваши рассуждения насквозь нелояльны...
О-о-о! Она даже не скрывает этого!.. Но если вы не скрываете - для чего
же говорить мне о каких-то утренних разочарованиях... Неужели вы серьезно
пробуете меня уверить в том, что утром я буду еще в чем-то
разочаровываться?.. Или вы считаете меня неизлечимым идиотом!..
(Хи-хи-хи-хи)... Нет, вы послушайте:
- Вот вы говорите: разочаровываться, интуиция, предчувствие, тревога,
симпатия, стремление и пр. и пр. - так ведь это же одна видимость,
комбинация звуков, а понятий - нет... вернее, в психике-то нет таких
моментов. Я хочу сказать - не просто "нет" - а "не было бы", если
какому-нибудь первобытному дурню не посчастливилось бы так удачно подставить
одну букву к другой - и не получить что-нибудь вроде "стремление"...
Что? Зад чешется? Ну да, это конечно...
- Но все это я к чему говорю? Да дело в том просто, что эти-то комбинации
звуков и действуют на меня, вызывая определенные эмоции... Ну, сами
посудите, если бы я не знал слова "разочарование" и не знал бы, что после
"р" (непременно - "р"!) следует "а" (а не "и" и ничто другое) и т. д. и т.
д. - разве же могла бы прийти мне в голову мысль когда-нибудь и в чем-нибудь
- "разочаровываться"...
Да перестаньте же! Ведь я, как-никак, - мужчина...
- И потом - признайтесь! - у вас конечно же часто бывает эдакое
неуловимое настроение, даже не "неуловимое" - а... "несказанное"... да нет,
не "несказанное"... ну да ччерт с ним; одним словом - признайтесь, вы часто
заявляете, что у вас... гм... настроение, не находящее, так сказать,
выражения словесного... А вот я вам не верю! Не верю - и все! Где у вас
гарантия того, что ваше настроение действительно "не находящее выражения
словесного" - если оно не находит словесного выражения! Потом - само
выражение: "не находящее словесного выражения" - это просто отказ от
словесного выражения вашего настроения, но никак не его выражение! Значит -
нет! Нет у вас ничего! И быть - не может! Все эти дамы вашего возраста имеют
обыкновение хвастаться эмоциональной неуловимостью! А ваше хвастовство -
зауряднейшая стыдливость!.. Вы даже себе самой боитесь признаться, что, так
или иначе, - а все ваши эмоции, как сдобные баранки, нанизаны на чешуйчатый
член какого-нибудь стремительного сына Кавказа!..
Я хорошо понимаю, что говорю нелепости. Говорю нелепости, потому что еще
не сознаю толком, сон ли - мои нелепости или в самом деле я околачиваюсь в
сквере Стромынского студгородка. Если я действительно извиваюсь перед этой
корректной дамой (говорю - корректной - и закрываю глаза на ее
безнравственные почесывания, - оцените по достоинству мою склонность к
уважению недостойных!) - если это действительно так, то не могу же я молча
пускать дым в носовую полость этой дамы. Но, чччорт побери, если я сплю -
зачем напрягать ум и гениальничать? - в конце концов, навеки останется
тайной, высказывал ли я во сне мировые истины - или безбожно играл словами!
Мало того - я сплю - и никто не имеет права обязывать меня к разговору, я
могу замолчать вообще - и никто не будет удивляться моему молчанию, потому
что и удивляться в сущности - некому... А что касается этой дамы, так она -
(дьявол меня побери, если это не так!) - обыкновеннейший объект моего
сновидения и, следственно, своего рода собственность моей фантазии, - и я
имею вполне законное право ею распоряжаться...
Да и не только ею, но и вкусами, наклонностями ее и т. д. и т. д...
Почему бы мне не сделать ее женщиной оригинальной, принимающей, например,
любую нелепость за гениальную догадку, исходящую от уст партийного
руководителя или божьего праведника... Не снизойдет же ко мне в сновидении
женщина с твердой и последовательной философской системой - (избави бог!
хотя, заверяю вас, в ее ежеминутных почесываниях было что-то философское и
уж, конечно же - последовательное). Да почему бы мне, в конце концов, не
представить ее существом зоологическим, способным понимать исключительно
лишь язык дворовых собак, - и тогда кто мне запретит встать на задние лапы и
лаять по-собачьи? Что бы вы там ни говорили, - а в сновидении я существо
вполне суверенное. И потому плюю на все и продолжаю паясничать...
- Вы еще недостаточно ясно, барышня, представляете себе "половую
стыдливость"... Это не просто боязнь обнажения. Если вы серьезно считаете,
что это исключительно боязнь полового обнажения, то вам просто... несколько
не хватает тонкости... Неужели же в общении с представителями
противоположного пола вас никогда не охватывала эдакая своеобразнейшая
стыдливость - стыдливость, проистекающая от опаски признания со стороны
представителя противоположного пола вашей принадлежности к своему полу...
Или даже не так: от опасения признания в себе признаков своего пола перед
лицом представителя противоположного пола, отрицающим в себе наличие данных
признаков... Или - нет... ну, да ладно... Если вы действительно студентка
Юридического факультета, то я, пожалуй, поспешу прекратить вдавания в
подобные тонкости...
- Вы, кажется, что-то говорили о симпатиях?.. Да, да, я с вами с
совершенностию солидарен!.. Обязательно! Обязательно -
противоестественность! В самом естестве человека заложена жажда
противоестественности - и ваши эти пресловутые "симпатии" - ярчайшее тому
доказательство... Обычнейший примерчик - вы (о, извините, если я буду
несколько груб) - вы никогда - никогда! - не почувствуете настоящего,
убедительного влечения к мощному звероподобному самцу... потому что сами вы
с гордостию осознаете выдающийся (выдающийся до крайности!) характер ваших
гениталий... Точно так же - здоровенному самцу гораздо более по вкусу
создания легкие, хрупкие, - если угодно: прозрачные, миниатюрные... - и он в
то же время с чрезвычайным раздражением взирает на переполненные до отказа
бюстгальтеры... Половому удовлетворению всегда предпочитается половое
упрямство... Это - чисто человеческое; это - оригинальничанье мыслящих...
- Мыслящих! Именно - мыслящих! Потому что даже симпатизирует человек -
половым органом с примесью разума! - но уж никак не левым предсердием и не
правым желудочком!.. Что? Жар в крови!? (Хм... Отрадный факт! Юристка - и...
"жар в крови"...) Ну да, собственно, есть и жар; никто не отрицает, что жар
действительно имеет место, - но не будете же вы мне возражать, если я
замечу, что ваш пресловутый жар вызывается движением бешено несущихся
курьеров - от разума к половому органу и от полового органа к разуму!.. И
ваше сердце (о, не обижайтесь, прошу вас!) ваше сердце - банальнейший
постоялый двор, в котором вышеупомянутые курьеры имеют обыкновение (и
довольно похвальное обыкновение) инсценировать пьяный дебош и
богохульствовать...
- Вот вам жар в крови и усиленное сердцебиение!.. Вы меня понимаете?
Ну, еще бы не понимать! Она не только меня понимает, но даже выражает
полнейшее согласие и игнорирует мое поползновение к грубоватости... Ну, уж а
это, пожалуй, лишнее... - издавать мои гипотезы массовым тиражом! - что за
убожество, подумайте сами! Вот лечь в постель - это я сделаю с
преоткровеннейшим удовольствием... и даже сопроводить вас до комнаты готов с
безграничной охотой...
"Лечь в постель"... "с преоткровеннейшим удовольствием"... - но,
собственно, зачем мне ложиться в постель, если я уже заснул? и зачем
засыпать, если я и без того лежу в постели и сплю... Мне просто стыдно
(стыдно!) засыпать во сне - и погружаться в сновидения только для того,
чтобы ложиться в постель и снова засыпать!.. Тьфу, что за дьявольщина! Какой
черт растолкует мне теперь эту галиматью!..
Нет, ну почему же мне должно быть стыдно чувствовать во сне погружение в
сон?.. И нисколько даже не стыдно! Наоборот, до чрезвычайности интересно! И
вообще, смею вас заверить, во сне все интересно, - тем более когда
чувствуешь, что все ваши действия - не ваши... да нет же, ччерт побери, -
ваши! - но действия человека, отчетливо сознающего, что все происходящее -
сон и потому получающего неограниченные возможности в области изучения своих
сонных действий...
Ну, вот неужели мне не интересно знать в данный момент, какое движение
произведет моя передняя конечность, - тем более что я не властен над нею...
Неужели же не любопытно: быть самому вершителем - и одновременно наблюдать
себя со стороны! Чрезвычайно! чрезвычайно любопытно!..
- Послушайте, гражданка, вы все-таки не верьте себе... Не верьте, что вы
его любите... (я говорю просто так... меня заставили говорить - и я
говорю... (заставили!)... Я с любопытством внимаю каждому своему слову - и
не знаю, что последует за этим словом... Я мучаюсь незнанием того, какое же
следующее слово вытянут из меня... Я смеюсь над своей беспомощностью - и
радуюсь тому, что эта беспомощность - только во сне...) Вы все-таки не
верите, что любите его! Вы просто убеждаете себя, что любите! Человек не
может любить, он может только хотеть любить того или иного человека - и в
зависимости от размера охоты - убедить себя в большей или меньшей степени в
том, что он действительно любит данного человека! Вот вы - вы совершенно
убеждены, что вы его любите... Но - представьте себе - вы попадаете под
трамвай, обрушиваетесь с небоскреба или выигрываете 100 000 рублей по
облигации государственного 3%-ного внутреннего выигрышного займа!.. Как бы
вы меня не уверяли, но в данный момент вам такое же дело до него и его
эмоций, как моему мизинцу на левой ноге - до эволюции звука "и" в
древневерхненемецком наречии... Потому что у вас нет, нет времени убеждать
себя в том, что вы любите его!..
И почему я уверил себя, что все эти словоплетения вливаются в меня со
стороны? Если я все-таки не сплю, - то кто же помешает мне сейчас быть самим
собой, исплевать "это пресловутое внешнее воздействие, взять в собственные
руки инициативу", - и ударить в затылок эту чересчур уж любящую женщину?..
Ну, а если (боже!) я действительно заснул, - так это опять же до
невыносимости интересно - видеть себя во сне прикидывающимся неспящим и
одновременно наблюдать со стороны, как же это я буду освобождать себя от
наблюдения со стороны!..
Опять парадоксы! Но, чорт побери, они давно уже надоели мне, эти
парадоксы!.. Я устал!.. Устал! И если бы положение мое действительно не было
парадоксальным, я бы давно уже махнул рукой на все и лег спать... ("лег
спать"!.. Ддьявол!!)
- Извините, гражданочка, - это ваша комната?.. Ну, в таком случае я
отказываюсь бить вас в затылок и удаляюсь со стремительностью существа
нравственно гармонического!.. Спокойной ночи!..
В конце концов, я даже не рад, что освободился от этой дамы... Кто бы она
ни была - объект сновидения или комплекс явных ощущений - но она могла бы
внести некоторую ясность в вопрос о моем теперешнем состоянии!.. А сейчас я
разрываюсь от непонимания! - и одновременно от незнания того, разрываюсь ли
я во сне или действительно разрываюсь от непонимания своего теперешнего
положения и причин разрывания!!
Ннет, господа, я обязан сейчас же заняться делом практическим - иначе я
сойду с ума! Во имя спасения собственного разума - я должен, я обязан
гладить брюки, в конце концов!..
Выгладить брюки... тщательно выгладить... - и завтра утром найти их
неглаженными!! Это - невыносимо! Это - хуже сумасшедших перспектив!..
...Хе-хе... Выгладить брюки!.. Это гениально! гениально! - "выгладить
брюки"!.. Нет, черт меня возьми, это действительно гениально задумано! Я сию
же секунду исплюю парадоксы и примусь высасывать все возможное из
электронагревательных даров цивилизации!.. И если завтра утром я обнаружу
свои брюки действительно выглаженными, то какой же дьявол заставит меня
сомневаться в явности всего происшедшего... ну а если они в прежнем
состоянии будут покоиться на спинке моей кровати, то... ну конечно!
конечно!..
...Я раздеваюсь, аккуратно складываю брюки, ложусь, традиционно
погружаюсь в сон, - все прекрасно, по исстари заведенному порядку, без
внешних помех, без стука, без размышлений и парадоксов...
...Но - пробуждение!.. пробуждение!! Если бы я очнулся в образе
Петергофской статуи или Валаамовой ослицы, я не был бы так раздосадован!
Но... представьте себе! - проснуться в штанах!!! - это мучение! это
сумасшествие! бред! средневековая фантазия! И все что угодно!.. Это, в конце
концов, - пробуждение во сне! Да, да, пробуждение во сне! Я не проснулся -
мне приснилось, что я проснулся!! Приснилось!! В таком случае - будьте вы
все прокляты, но я не завидую тем, кому каждую ночь снятся пробуждения!!
Я вскакиваю, я хватаю себя за горло - и пробуждаюсь окончательно!..
..."Окончательно"!.. А кто сумеет уверить меня в окончательности моего
пробуждения! Тем более что мне каждый день снятся люди, пытающиеся доказать
явность моих манипуляций!.. Тем более что...
Но... боже мой... боже мой... неужели же мне без конца хватать себя за
горло и из-за легкого каприза моей постели осуждать себя на вечное
самоистязание?!!
12 ч. - 6 ч. ночи

27 января
"Главное - занести руку, а ударить - ...почти бездумно... это легко..." И
в шевелениях рук - гордость. Эти руки убили трех. Парадоксально то, что все
три - женщины. И две - совершенно невинные. Третье убийство - единственное,
за которым последовало раскаяние... И "ручная" гордость - понятна.
Точные детали университетского инцидента до сих пор остались
невыясненными. Единственно кто располагает достоверными сведениями, - так
это Ст. Ш., внесший своими новогодними излияниями некоторую ясность в вопрос
о нача-ле Б-ской карьеры. Ясно одно - жертвой убийства оказался объект
нежных помышлений самого Б., - вполне невинная 19-летняя студентка, не
сумевшая, впрочем, оценить по достоинству весовую категорию Б-ской
эмоциональности.
Неизвестно, пользовался ли Б. взаимностью, но имевший место инцидент
убеждает в противном. Впрочем, даже и не убеждает, потому что Б-ская
психология никак не входит в рамки человеческой.
Убийство было совершено в апогее самой невинной ситуации. Злополучный
"объект" освятил своим присутствием квартиру Б. накануне его отъезда в
Петрозаводск, никак не предполагая, что в тот же вечер вынуждена будет с
неменьшим успехом "освятить" мертвецкое отделение Ленинградской больницы.
Первый удар Б. был неожиданным, вероятно, и для него самого. По крайней
мере, невинное перешучивание и совместная упаковка чемоданов никак не могла
быть источником Б-ской злобы. Удар был нанесен неожиданно, из-за спины, в
тот момент, когда "невинная" тщательно кропила одеколоном содержимое
чемодана; - она мгновенно рухнула на пол и (удивительно!) совершенно
безропотно, без единого крика принимала на себя все последующее.
Неизвестно, какие инстинкты руководили Б., когда он ударял сапогом по
любезным его сердцу ланитам и персям. Он бил долго, равнодушно, выбивая
глаза, обесформивал грудь - и в заключение без устали наносил удары в ее
"естество" с серьезностию животного и удивительно механически...
Второй "инцидент" был еще более неприглядным... но зато менее
юмористичным, чем третий... Два месяца психиатрической больницы и затем 3
года тюремного заключения несколько обогатили Б-ский жизненный опыт и
обострили наклонность к романтике. Что и не замедлило сказаться после
второго побега из заключения...
Этот инцидент был действительно романтическим, - тем более что имел место
в пригороде только что выстроенного Кировска...
Возвращаясь однажды из Апатитского "Буфета" и имея чрезвычайно
неприглядный вид, Б. тем не менее мог даже в темноте явственно различить
распластавшуюся в переполненной канаве пьяную женщину... Побуждаемый жаждой
не то полового общения, не то общения с равными, он не замедлил свалиться
туда же - и в течение, по меньшей мере, пяти минут усиленно предавался
побуждениям инстинкта в талой воде, снегу и помоях...
Утреннее пробуждение несколько Б. разочаровало. Он с явным
неудовольствием узрел перед собой женщину почти старую, с лицом изрытым
оспой и залитым "обоюдной" блевотой... Неудовольствие перешло в бешенство,
которое и побудило Б. без промедления выползти из канавы, наступить на горло
ночной подруги, вероятно уже мертвой, и до отказа погрузить ее физиономию в
скользкую весеннюю грязь...
Этот рассказ - у рараn вызывал почему-то дикий смех. Мне же гораздо более
смешным и нелепым казалось третье убийство. К тому же призыв на фронт
ограничил Б-скую ответственность за его совершение - до 2-х месяцев
тюремного заключения...
Уже будучи человеком свободным и осуждающим чистоту и трезвость северной
цивилизации, он (Б.) буквально - "нашел" в одном из захолустий Кандалакши
законную спутницу жизни. Ничем примечательным, кроме персей и склонности к
тихому помешательству, она не обладала, - и самое неудобное в этой
склонности была непериодичность ее проявлений.
Но для Б. - это была "единственная любимая" им за всю жизнь женщина. И он
неутомимо угождал ей и потакал всем ее странным прихотям...
Как-то ночью она осторожно соскользнула с постели - и в ночной рубашке
принялась ходить по эллипсу, поминутно останавливаясь и извергая содержимое
кишечника, - что не мешало ей, впрочем, беспрестанно напевать "Вдоль по
улице метелица метет..."
Супруг лежал спокойно и по обыкновению курил папиросу. Но когда
оригинальная "спутница" опустилась на колени перед портретом Косыгина и
меланхолически зашептала: "...задушите меня... задушите... задушите..." - Б.
несколько вышел из состояния задумчивости. Он аккуратно стряхнул пепел на
бумагу, встал... И задушил.
Дневник
28 янв. - 31 марта 1957 г.
Еще раз продолжение.
И окончания не будет. III
4 февраля
"Да я тебя понимаю, Вениамин, я вообще хорошо понимаю тебя и тебе
подобных... Просто - люди, которые обо всем судят из книг... Вас лелеяли
мама с папой, заставляли учиться, держали в руках... А теперь, значит, вы
предоставлены самим себе, вам все кажется, так сказать, ничтожным, легким и
радостным... Заиграла молодость... легкомыслие молодости, если можно так
выразиться... хочется оригинальничать, на все плевать, пускать пыль в
глаза... А ты вот посмотри жизнь... Ты узнаешь, какой ты был глупый, когда
оригинальничал... А все-таки все действительно не так просто, легко... и не
так весело, как тебе кажется... Ты даже еще и любовь-то не знаешь, что
такое... А порешь такую чушь про семенники... Я вот тебя уверяю, - если ты
полюбишь кого-нибудь, то любовь тебя перевернет... Вас всех не так трудно и
понять... Вы у меня как на ладони..."
"Тебе просто вредно читать Достоевского... Обязательно будешь таким
мрачным, если запрешься в комнате... ощущать там всякие ужасы будешь... и
тебе все будет казаться мрачным и ужасным... Тебе вот правильно говорили...
что в действительности все не в таких мрачных красках... Ты вот ненавидишь
смех, на всех смотришь, как зверь, со своей кровати... И на что тебе
жаловаться, интересно?.. Насчет девчонок у тебя всегда будет прекрасно... В
твоих способностях никто не сомневается, учиться ты можешь замечательно... И
непонятный ты, чччорт... Все ведь живут хорошо, как люди... Ты не забывай
никогда, что ты живешь в советском обществе... а не в какой-нибудь там..."
"В таком случае, о чем ты думаешь вообще?.. Вот ты говоришь - читаю книгу
и вдруг бросаю ее и без движения лежу подряд несколько часов... Так
интересно все-таки, ты ведь о чем-нибудь думаешь... Ну, не о будущем,
предположим... хотя я в первый раз встречаю человека, который совершенно не
думает о будущем... Ну, вот хотя бы твое отчисление из университета... Я
понимаю, человек, у которого в перспективах - хорошая, трудовая жизнь,
человек, жаждущий нового - ну тогда понятно, он может выражать радость или
равнодушие... Но ведь ты-то, ччерт побери... не понимаю!! Ты что, насквозь
легкомысленный?.. Так это на тебя не похоже... Легкомыслие у тебя
показное... Я сразу тебя распознал... Я всю ночь слушал твою беседу с
этим... албанцем... и убедился, что ты человек чертовски умный... Что
касается твоей лени, так я совершенно ничего не понимаю!.. В жутких семейных
условиях быть первым в школе по прилежанию... и тут вдруг... Не понимаю, не
понимаю... Я сегодня даже хотел побеседовать с твоей посетительницей...
Между прочим: будь более воспитанным в отношениях с женским полом - а то что
же это такое - дымить девочке в нос и тут же посылать ее к черту...
Удивительная терпеливость... Ты, собственно, к ней ничего... этакого... не
имеешь? Нет? Ну, тогда тем более..."
"Брось это все, Венидикт! Как-никак жизнь-то ведь она хороша, черт
возьми! Солнце... любовь... радость... и остальное... Прославлять веселье
надо, Венидикт, - у тебя все к этому данные!.. Читай Кольцова! Бернса!
Улыбайся. Хотя бы потому, что тебе слишком идет улыбка! Люби!.. И в старости
тебе приятно будет вспомнить молодые годы! А ты... Глядишь на невинную,
приятную девочку - а видишь... блевоту, сифилис, животность какую-то... Да я
бы на месте этой толстенькой... а-чччорт... Как это вы оба... меланхолика...
не понимаете, что ведь жизнь-то! жизнь!.."

13 февраля
Дева Ночная Романтика жаждет приять меня в свои объятия.
А мне гораздо более по вкусу рослый армянин Ночлег. Дыхание закавказской
силы выбивает из меня половые откровения, и тешит мои взоры светолюбивый
член, почерневший от нежности...
Все духовное заглушается во мне единением с армянской нацией...
Все дофевральское растворяется в привокзальной атмосфере...
И я совсем не намерен спохватываться или приходить в сознание. Что
касается сознания, - так теперешнее мое горизонтальное состояние - высшее из
всех 18-летних проявлений моего практического разума.
Хотя само горизонтальное состояние несколько неразумно. В этом смысле, -
я готов отдать должное практичности инвалидов. Им гораздо теплей; у них еще
есть желание оставаться вертикальными и отдавать оставшиеся конечности в
фонд национального фольклора.
А я не намерен поддаваться агитации заводов Главспирта. Меня вполне
удовлетворяют каменные ступени и вокзальные сквозняки. Я с наслаждением
запахиваюсь в пальто и пытаюсь переключить внимание на что-нибудь более
двуногое.
Двуногое нарочно меня избегает. А инвалидный грохот переполняет черепную
коробку.
Что бы ни олицетворяли грохочущие костыли - объемистость жизненности или
пролетарскую неумолимость - мне важен сам факт соприкосновения шести
символов с транзитным паркетом...
Голове моей, жаждущей торможения, в данный момент ненавистны все
соприкосновения, убивающие замкнутость шумовыми эффектами...
Моему горизонтальному положению несимпатично массовое падение
пролетарских костылей...
Мне нужен сон хотя бы с точки зрения гигиенической.
Однообразие ощущений убеждает меня в рентабельности гигиены...
Я засыпаю...
И не массовое падение раздвигает теперь подо мной отходы
деревообрабатывающей промышленности. Не инвалиды, а самые заурядные двуногие
стряхивают с себя опилки и ковыряют в пальцах нижних конечностей,
сопровождая беспрецедентное ковыряние оглушительным грохотом...
Грохот не возбуждает.
Грохот слетел ко мне вместе с источником шума и трупного запаха. Оба они
убеждены в непогрешимости мозговой биологии - и предпочитают ненужное мне
усыпление.
Я слишком хорошо понимаю их...
От моих восприятий не скроется искривление белорусского лика, в который
преображается источник... Оно мне давно знакомо, это искривление... И
физиономии всех сбегающихся на шум давно уже опостылели мне, - только испуг,
начертанный на знакомых лицах, скрашивает однообразие...
"Как отвратительно пахнет!"
Толпа окружает страдальца, и каждый высказывает внутреннее раздражение.
"Как отвратительно пахнет!"
Каждому хочется еще раз дотронуться до пострадавших конечностей,
зафиксировать размеренные движения хозяина трупного запаха, раздразнить,
убежать...
"Ничего не поделаешь... Придется... отрезать".
И толпа не шарахается, не выражает удивления. Толпа продолжает следить за
вычищением пальцев, которым уже не суждено быть пальцами...
И лицо снискавшего людской интерес освещается виноватой улыбкой...
"Ничего не поделаешь... Придется... отрезать".
Неизвестно, для чего нужно было выражение сострадания, но на минутные
улыбки толпы оно возымело желаемое действие. Никто не жаловался -
"Как отвратительно пахнет!"
Никто не оспаривал у соседа права на лучший костыль. Всех объединило
склонение к пальцам собственных ног. И каждый убеждал другого в
неповторимости своего уродства, ощупывал забытые травмы, плакал, нюхал
базарный чеснок...
Никто не верил, что существуют двуногие.
12 ч. - 1.30

14 февраля
"Извините... Это вам кажется, что я пьяный... Я уже давно...
протрезвел... Ну, раз вы говорите, - я пойду... уберусь... Меня ждут
комфортабельные канавы... Еще раз - извините".

15-16 февраля
Ни голода, ни эмоций, ни воспоминаний, ни перспектив, ни жажды
папиросного дыма...
Одно сплошное ощущение холода.
Вокзальный пол леденит позвоночник, сквозняки преследуют и в тоннеле, и в
багажных кассах, колебания атмосферы проникают за ворот и обшлага,
ожесточают нервы, заставляют нескончаемо измерять шагами просторы холодных
опилок...
Улица срывает пальто, низвергает массы мокрого снега за воротник куртки и
в сотый раз вышвыривает на холодные опилки багажных касс...
В глазах - не жареные котлеты и не дамские прелести.
Обычнейшие радиаторы водяного отопления.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

19 февраля
Минутку внимания!
Вы меня не совсем правильно поняли!
Я - не оригинал!
Я ничего не отрицаю, хоть и сознаю, что отрицать все - и заодно отрицать
нигилизм - чрезвычайно увлекательно и не требует мозговой изощренности!
Человеческие действия могут меня волновать, но никогда не вызовут во мне
ни одобрения, ни протеста!
Я не признаю разделения человеческих действий на добродетельные и
порочные! Если мои действия удовлетворяют меня - и людей, внушающих мне
чувство удовлетворения самим фактом своего существования - в этом случае в
их, и в моей власти признать удовлетворительными для нас порочность или
добродетельность моих действий!
Если же оценка моих действий проистекает от человека, мне незнакомого и,
следовательно, порочного в силу незнакомства со мной ("он позволяет себе
наглость не знать меня!") - я не премину доказать обратное!
Если мои убеждения - логически верные, я торжествую! В противном случае -
без промедления отрицаю логику!
Я - человек дурного вкуса и животного обоняния!
Я никогда не бываю счастлив, в обычном понимании! Я могу только иметь вид
человека, напуганного счастием!
Я даже не разграничиваю понятия "счастие" и "несчастье", точно так же как
не различаю вкуса голландского и ярославского сыра!
В лучшие минуты - я могу преследовать цель, но непременно - цель,
убегающую от меня ленивым галопом! Рысь и аллюр меня не прельщают!
Общечеловеческие понятия красоты ввергают меня в состояние недоумения!
Мне понятно наслаждение мелодичностью звуков! Мелодичность - выражение
грусти! А грусть не может не быть красивой!
Мне понятно восторженное восприятие природных красот! Но чем более
привлекательны для человеческих восприятий произведения искусства, тем более
они искусственны!
Немногие произведения искусства могут и во мне разливать удовлетворение!
Так же, как может восторгать меня вынужденная грациозность в движениях
человека, скованного ревматизмом!
Красиво уложенный навоз может услаждать мои взоры! Но созерцание
мраморных апофеозов итальянской красоты не может вызвать во мне ничего,
кроме отвращения, в лучшем случае - равнодушия!
Я - человек относительно нравственный!
Незнакомые люди вызывают во мне чувство равнодушного озлобления, а все
прочие относятся мною к разряду любимых или презираемых - в зависимости от
степени лестности их собственного мнения обо мне!
Для меня не существует предательства просто! Я отвергаю предательство,
одухотворенное благородными целями! И считаю совершенно естественной
способность человека к предательству ради удовольствия быть предателем!
Мне безразличны половые проблемы! Но я с восторгом приемлю любой намек на
бисексуальность!
Всякое половое откровение вызывает во мне отвращение! Но половые
извращения всегда будут значиться в моем сознании как высшее проявление
прогресса человеческой психики!
Я - оптимист!
И склонен полагать, что все мне не нравящееся - комплекс моих капризных
ощущений!
Я восторженно приветствую любое отклонение от нормально человеческого! Но
я не могу понять, почему отдается предпочтение "возвышению", если "верх" и
"низ" - однородные отклонения от общечеловеческого уровня!
К тому же возвышение - временно!
А быть "ниже" - по свидетельству физических законов - гораздо более
устойчиво!
Я не верю в существование людей искренних и принципиальных! Можно уверить
себя самого в своей принципиальности! Можно быть принципиальным из принципа!
(Бык - упрям, а, следовательно, принципиален!)
Но ведь гораздо легче - не менять своих мнений, вовсе их не имея!
Что же касается взглядов, то "собственное мировоззрение" - так же
банально, как "коран толпы" и "огнь желанья"!

20 февраля
Пейте... пейте...
Пока еще на дворе потепление...
Пока еще моя рука сдерживает дрожание крана...
И вас не отпугивает...
Пейте...
Бедные "крошки"...
Я вместе с вами чувствую приближающееся похолодание...
И кутаюсь вместе с вами...
Пройдет неделя...
Другая...
А меня с вами уже не будет...
И вы не напьетесь...
Не напьетесь...
1.30 ночи

22 февраля
- Гранька, я тебя ебать больше не буду.
- А на хуй ты мне сдался сам-то... Другие поебут...
- Ну! Что другие! У меня ведь все-таки хуй 22 сантиметра... А это все -
шваль.
- Катись-ка ты в манду, поросенок! Как будто у тебя у одного двадцать два
сантиметра... Другие полюбят!..
- Ха-ха-ха! Другие! Кому это захочется тебя любить?! У тебя же пизда
рюмочкой!
- Рю-ю-умочкой, поросенок! Такую рюмочку ты еще поищешь! Рюмочкой... Сам
ты...
- Вот у других - стаканчиком пизда! Вот уж этих хорошо ебать...
Продернешь пару раз на лысого - сразу полюбишь... А это - что!.. Грязи,
наверно, у тебя полная манда!..
- Дурак поросенок! Грязи-то у тебя на хую, наверное, много... А у меня-то
нет... Можешь не беспокоиться...

2 марта
Мне холодно... я зябну... и все они умерли... умерли...
3 марта
Ровно в восемь я покинул зал ожидания.
На пути следования ничто не привлекло мои взоры, и я прошел почти
незамеченным.
Добравшись, наконец, до Грузинского сквера, я был остановлен массой
движущихся по всем направлениям скотов. Одни пытались перепилить ножом
каменную шею Венеры Милосской, другие выкрикивали антисанитарные лозунги.
Одним словом, никто не обратил на меня внимания, - и только стоящий
поодаль и видимо раздосадованный чем-то шатен ласково протянул мне потную
ладонь.
- Вы, случайно, не Максим Горький?
- Собственно... ннет... но вообще - да.
- В таком случае - взгляните на небо.
- Ннну... звезды... шпиль гастронома... "Пейте натуральный кофе"... ну...
и больше, кажется, ничего существенного.
Шатен внезапно преобразился.
- Ну, а... лик... всевидящего?
- Гм.
- То есть, как это - "гм"? А звезды?! Разве ничего вам не напоминают?..
- Что?!! Вы тоже... боитесь... Боже мой... Так вы...
- Да, да, да... а теперь - уйдите... я боюсь оставаться с вами наедине...
идите, идите с Богом...
И долго махал мне вслед парусиновой шляпой.

11 марта
Чрезвычайно странно.
Три дня назад я спешил к Краснопресненскому метро с совершенно серьезными
намерениями. В мои намерения, в частности, входила трагическая гибель на
стальных рельсах.
Не знаю, было ли слишком остроумным мое решение; - могу сказать одно -
оно было гораздо более серьезным, нежели 30-ого апреля прошлого года. И
настолько же более прозаическим.
По крайней мере, за два истекших дня я, если не сделался оптимистом, то
стал человеком здравого рассудка и материально обеспеченным.
Не знаю, надолго ли.

13 марта
Невыносимо тоскливо.
Наверное, оттого, что вчера весь вечер слушал Равеля.

14 марта
- Так вы что же, Ерофеев, считаете себя этаким потерянным человеком?
чем-то вроде...
- Извините, я, слава богу, никогда не считал себя "потерянным", - хотя бы
потому, что это слишком скучно и... не ново.
- А вы бросьте рисоваться, Ерофеев... Говорите со мной как с рядовым
комсомольцем. Вы не думайте, что я получил какое-то указание свыше -
специально вас перевоспитывать. Меня просто заинтересовали ваши пространные
речи в красном уголке. Вы даже пытались там, кажется, защищать фашизм или
что-то в этом роде... Серьезно вам советую, Ерофеев, - бросьте вы все это.
Ведь...
- Позвольте, позвольте - во-первых, никакой речи о защите фашизма не было
в красном уголке, всего-навсего - был спор о советской литературе...
- Ну?
- Ну и... наша уважаемая библиотекарша в ответ на мой запрос достать мне
что-нибудь Марины Цветаевой, Бальмонта или Фета - высказала гениальную
мысль: уничтожить всех этих авторов и запрудить полки советских библиотек
исключительно советской литературой... При этом она пыталась мне доказать,
что "Первая любовь" Константина Симонова выше всего, что было создано всеми
тремя поэтами, вместе взятыми...
- Вы, конечно, возмутились.
- Я не возмутился. Я просто процитировал ей Маринетти о поджигателях с
почерневшими пальцами, которые зажгут полки библиотек... Библиотекарша
общенародно обвинила меня в фашистских наклонностях... А я просто-напросто
запел "Не искушай меня без нужды возвратом нежности твоей"...
- Послушайте, Ерофеев, вы не можете мне сказать, за что вы питаете такую
ненависть к советской литературе? Ведь я не первый раз встречаю подобно
настроенных молодых людей... Я думаю - это просто от незнания жизни.
- Да, наверное, от этого.
- И, вы понимаете, Ерофеев, - вот вы, наверное, еще не служили в армии? -
ну что ж, будете служить. И там вы поймете, что значит жизнь. Настоящая
жизнь. И, вы представляете, - вы служите во флоте, ваша девушка далеко от
вас, вы - в открытом море... И вот вся эта дружная, сплоченная семья
матросов запевает песню о девушке, которая ждет возвращения матроса, - ну,
одним словом, простую советскую песню - ведь вы с удовольствием подпоете...
Уверяю вас - если вы попадете в хороший коллектив, вы сделаетесь гораздо
проще... Гораздо проще...
- Не думаю... По крайней мере, мой, извините, духовный мир никогда не
сузится до размеров того мирка, которым живут эти ваши любящие матросы.
- Гм... "любящие"? Узкий мирок? Вы, наверное, никогда не были любящим?
- Наверное.
- Почему - наверное?
- Тттак... Видите ли, - я вообще не собирался касаться интимных
вопросов...
- Ну, ладно... Хе-хе-хе... Вы комсомолец, Ерофеев?
- Да... комсомолец.
- Авангард молодежи?
- Видите ли, я давно поступал в комсомол и... немножко запамятовал, как
там написано в уставе - авангард или арьергард...
- Вы ммило шутите, Ерофеев...
- Да, я с детства шутник.
- Очччень жаль... оччень жаль... А вы не знаете, по какому поводу я
спросил вас - комсомолец вы или нет?
- Откровенно говоря... теряюсь в догадках...
- Гм... "Теряетесь в догадках"... А ведь догадаться, Ерофеев, не слишком
трудно... Знаете, что я вам скажу, - вы никогда не собьете с правильного
пути нашу молодежь - и, пожалуйста, бросьте всю эту вашу... пропаганду...
- О боже! Какую пропаганду?!
- Ккаккой же вы милый и невинный ребенок все-таки! Вы даже не знаете, о
чем идет речь! "Теряетесь в догадках"! Знаете что, Ерофеев - бросьте
кривляться! Поймите ту простую истину, что вы стараетесь переделать на свой
лад людей, которые прошли суровую жизненную школу и которые, откровенно вам
скажу, смеются и над вами, и над той чепухой, которую вы проповедуете...
Смеются и...
- Извиняюсь, но если я говорю чепуху, и все смеются над этой чепухой, так
почему же вы так... встревожены? Ведь вы, я надеюсь, тоже прошли суровую
жизненную школу?
- Я не встревожен, Ерофеев. Я тоже смеюсь. Но это не простой смех. Когда
я вижу здорового, восемнадцатилетнего парня, который, вместо того чтобы со
всей молодежью страны бороться за наше общее, кровное дело, только тем и
занимается, что хлещет водку и проповедует какое-то...
человеконенавистничество... - мне становится даже страшно! Да! Страшно! За
таких, извиняюсь, скотов, которые даже не стоят этого!
- Чего - "этого"?
- Да! которые даже не стоят этого! Вы знаете, что мой отец вот таких вот,
как вы, в сорок первом году расстреливал сотнями, как собак расстреливал?!
Эти...
- Вы весь в папу, товарищ секретарь.
- А вы-ы не-е издевайтесь надо мной!! Не изде-вайтесь! Слышите!?
Издеваться вы можете над уличными девками! Да! Издеваться вы можете над
уличными девками! А пока - вы в кабинете секретаря комсомола!
- Извините, может, вы мне позволите избавить вас от своего присутствия?
- Я вас нне задерживаю - пожалуйста! Но, говорю вам последний раз - еще
одно... замечание - и вас не будет ни в комсомоле, ни в тресте... Я сам
лично поставлю этот вопрос на комсомольское собрание!
- Гм... Заранее вам благодарен.
- Не стоит благодарности! Идите!! И заодно опохмелитесь! От вас водкой
разит на версту...
- А я бы вам посоветовал сходить в уборную, товарищ секретарь. Воздух мне
что-то не нравится... в вашем кабинете.

15 марта
И все-таки.
Что бы со мной ни было, - никогда ничто меня не волнует, кроме, разве,
присутствия Музыкантовой.
В этом смысле я следую лучшим традициям.
Прадед мой сошел с ума.
Дед перекрестил дрожащими пальцами направленные на него дула советских
винтовок.
Отец захлебнулся 96-и-градусным денатуратом.
А я - по-прежнему Венедикт.
И вечно таковым пребуду.

16 марта
Ах, господа, мне снился сегодня очаровательный сон!
Необыкновенный сон!
Мне виделось, господа, что все меня окружающее выросло до размеров
исполинских, вероятно потому, что сам я превратился во что-то
неизмеримо-малое.
Я уже даже не помню, господа, в какую плоть я был облечен. Могу сказать
только одно - я не был ни одним из представителей членистоногих, потому что
на лицах окружающих меня исполинов не выражалось ни тени отвращения.
Ах, господа, вы даже не можете себе представить, каким уморительно жалким
было мое положение и каким невыносимым насмешкам подвергалась личность моя!
Одни сетовали на измельчание человеческого рода.
Другие предлагали в высушенном виде поместить меня в отдел
"Необыкновенная фауна".
Третьи рассматривали меня через вогнутое стекло - и это было для меня
всего более невыносимым.
Члены Политбюро тыкали пальчиком в мой животик. Отставные майоры
проверяли прочность моих волосяных покровов. Служители МВД совершенно
бездоказательно обвиняли меня в связях с Бериею. А один из вероломных сынов
Кавказа предложил даже изнасиловать меня.
Ах, господа, вы даже представить себе не можете, до какой степени
уязвлены были мои человеческие чувства. Ибо - кем бы я ни был тогда -
чувства человеческие по недоразумению во мне сохранились.
Я ронял из глаз миллиарды слез, сквозь слезы цитировал графа Соллогуба,
подбирая выражения по возможности "жалкие", - на какие только ухищрения не
пускался я, дабы вымолить у них снисхождение...
Я знал, что все эти чудовищные создания в действительности жалеют меня и
в душах их, смягченных присутствием существа беззащитного, нет ни тени
насмешки...
Я не верил, что исполины эти совершенно искренне - неумолимы.
Но снисхождения не было. И я бы погиб, господа, погиб неминуемо, если бы
вдруг... (вдруг!) ослепительный свет белого кителя не рассеял мрака
окружающей меня звериной непреклонности.
И не только я - все неожиданно осознали, что только он - он, излучающий
ослепительный свет, имеет законное право над моей судьбой властвовать.
Ах, господа, этот человек мог раздавить меня указательным пальцем, этот
человек мог подзадорить безумство гигантов. Он мог, наконец, остановить
глумление и спасти меня от ревущей толпы подвергавшей меня осмеянию...
Но именно-то в это мгновение, господа, я проснулся. Да, чорт побери, как
это ни плачевно, я проснулся и вынужден был оставить вдохновенное ложе свое.
В состоянии не то грустной неопределенности, не то неопределенной грусти
запахнулся я в простыню и подошел к растворенному окошку, дабы созерцанием
мартовского утра растворить тягостный осадок, оставленный в душе моей
исчезнувшим сновидением.
Все действовало на меня успокаивающе. И занесенные снегом деревья,
которые чем-то напоминали мне клиентов 144-ой парикмахерской, еще не
успевших закончить священный обряд брадобрейства. И совершающий утреннюю
прогулку страж внутреннего спокойствия. Одним словом, исключительно все, что
попадало в поле моего зрения.
И вы представляете, господа, настолько удачно белый китель милиционера
гармонировал с белым блеском заиндевелых деревьев, настолько умиротворяло
душу мою созерцание мартовского пробуждения, что все существо мое неудержимо
охватило желание согреть на груди своей стража утреннего спокойствия.
Да, да, господа, можете не удивляться странности моего желания - его
выполнение было слишком реально для удовлетворенного существа моего. По
крайней мере, я был в этом совершенно уверен, когда нахлынувшая на меня буря
родственных чувств заставила меня с четырехметровой высоты пасть на шею
моего благодетеля.
Да, я действительно пал ему на шею, я залил слезами белый китель его,
спасший меня в минувшем сне от насмешек неумолимой толпы.
"Миленький мой, - сквозь слезы шептал я ему, между тем как он,
опрокинутый на землю, пытался освободить горло от цепких перстов моих, -
миленький мой, ведь это же были вы, ведь, если бы я не проснулся, вы
обязательно спрятали бы меня в карман... не правда ли?.. Да, да, да, я вам
всегда говорил, что все они - отвратительные насмешники..."
Ах, господа, если бы вы могли понять, насколько чистосердечными были
слезы мои и благодарности, обращенные к телу уже бездыханному, но все же
милому моему сердцу. Для меня безразличны были и рев сбежавшейся толпы и
град неистовых проклятий, которым осыпали беспомощное существо мое.
"Ведь я же всегда говорил вам о тщете суеты мирской, - продолжал я,
переводя взоры с бездыханного трупа на пробивающегося через толпу
милиционера, - тогда вы были еще великолепнее, а потомок Багратиона
покушался на невинность мою! Снова судьбы мои в ваших руках, благодетель
мой, - и все равно через мгновение я уйду от правосудия вашего -
Я просыпаюсь".
7.00 веч.
18 марта
"Такой чудак - этот Ерофеев. Вечно что-то читает, читает... Пьет
охуительно".
Николай А.

"Молчит-молчит, целыми сутками молчит, а потом сразу что-то нападет на
него, - так и не узнаешь: хохочет, как жеребец, матом ругается, девок
щупает. И вечно это свою "Не искушай" поет".
Аграфена З.

"А денег ему не давай - это ведь такой пропойца!"
Мария С.

"Знаешь что - я сам чудак, много чудаков видел, но такого чудака первый
раз встречаю".
Анатолий П.

"А что Венька скажет?! Да ничего он не скажет. Опять будет под окном
Абрамова петь:

Избавь твою Caг'y от пытки напг'асной!
Взгляни еще г'аз на меня,
Мой ангел пг'екг'асный!"
Александр С.
"Ну, уж если Ерофеев скажет что-нибудь такое - так вся абрамовская
бригада за пупки хватается".
Геннадий С.

"Грамотный человек... О политике так умно рассуждает - его никак и не
переспоришь. Не знаю, за что его выгнали из института... За пьянство,
наверное".
Геннадий С.

"Да-а-а, что пьет, так это пье-о-от".
Иван А.

"Черт его знает, что у него на уме. Темный человек... непонятный. Уж из
человеческой шкуры хочет вылезти... все у него поперек, все не так..."
Анна С.

"Венька, признайся, что ты иностранный агент. Я же вижу".
Анна Б.

"А тюрьмы ему не миновать".
Владимир А.

20 марта
- Послушай, ну вот что тебе нужно, - ну тебе сейчас девятнадцатый год,
предположим. Будет тебе девятнадцать - будешь увиваться за девками. В 26 лет
женишься, отработаешь век свой на пользу государства, воспитаешь детей...
Ну, и умрешь тихонечко без копейки в кармане.
- И неужели ты считаешь это образцовой жизнью?
- Ннуу... образцовой - не образцовой, по крайней мере, все так живут. И
ты проживешь точно так же.
- Извиняюсь, сударыня, если бы я знал, что у меня в перспективах -
обычная человеческая жизнь, я бы давно отравился или повесился.
- Давно надо бы.
- Да, конечно. Однако же я все-таки живу. Ну, а вот ты, Анечка, тебе
девятнадцать лет - мне все-таки интересно знать, что у тебя сейчас в голове.
- Как это так? Ннну... вот сейчас, например, думаю, скоро ли пять часов,
хочу вот себе платье купить, на танцы сегодня пойти.
- И все?
- Нет, почему... а вообще-то, для какого черта это тебе надо знать? Что
это ты экзаменуешь меня, как английский шпион?
- О боже мой! Если бы я был английским шпионом, милая, меня бы совсем не
интересовал образ мыслей рядовой пролетарской девки.
- Так а для чего же тебе это все надо?
- Ттак просто... противно мне что-то смотреть на вас, господа
пролетарии... Пошло вы все живете...
- Э-э-эх... "противно ему смотреть"! да ты бы сначала на себя посмотрел,
как ты живешь, ты же как первобытный человек живешь - одеваешься черт знает
как, на танцах никогда не бываешь, в кино не ходишь... я бы давно подохла с
тоски.
- Да, я тебе слишком сочувствую... Остаться тебе одной - значит
действительно "подыхать с тоски". По крайней мере, известно, что человек
мало-мальски умный, оставшись вне общества, бывает все-таки наедине со
своими мыслями. Вам же, госпожа пролетарка, поневоле приходится тяготиться
полным одиночеством.
- Я ннничего не понимаю, что ты за чепуху порешь...
- Ну и слава богу... Мне даже приятно сознавать, что человек со средним
образованием не может понять самых простых вещей...
- А что ты мне тыкаешь образованием!? Я, может, больше тебя в жизни
разбираюсь... И не "может", а точно...
- Охотно тебе верю, Аничка... Ты видела гораздо больше меня; можно дожить
до семидесяти лет и увидеть еще больше - и в довершение всего вздохнуть:
"мда, тяжелая эта жизнь". Да чоррт побери, это все равно что объехать целый
свет, накопить громадное количество впечатлений, вернее - иметь возможность
их накопить, - и по возвращении сказать только: "мда, а земля все-таки
круглая", когда это давно всем известно!
- Ну вот, опять ты ерунду понес, ты же совершенно не знаешь ничего, и
знать ничего не хочешь... книжками только интересуешься...
- Постойте, а чем же вы интересуетесь еще, кроме вот только что
перечисленных вещей?
- Хотя бы своей жизнью интересуюсь... Сидишь вот без копейки - так
поневоле будешь думать о своей жизни... и смеяться над такими вот дураками,
которым все равно...
- Позвольте, позвольте, Бабенко, - вы жалуетесь на материальную
необеспеченность, - и я вам вполне сочувствую - вам необходимо, предположим,
заработать десять рублей в день. Чтобы заработать эти деньги, товарищ
Бабенко, вам надо ежедневно нагрузить на машину, сгрузить и уложить в
штабеля тринадцать тысяч штук кирпичей - это почти 25 тонн! Теперь
представьте себе, Бабенко, что десяти рублей вам хватит только на хлеб и
соевые бобы. Если вы не хотите разгуливать по столице голой и иметь к тому
же катарр желудка, нагрузите 75 тонн...
- Э-э-эх...
- Постойте, постойте. Вы скажете, товарищ Бабенко, - я не лошадь! Вам
ответят таким же тоном - ах! если вы не лошадь, - вкушайте соевые бобы и
страдайте катарром желудка! Как видите - все в пределах законности!
- Ну, и к чему ты все это?
- Гм... минутку терпения! Теперь... у вас, конечно, возникает вопрос: кто
же виноват в том, что мне приходится выполнять лошадиную работу - только
чтобы обеспечить себя черным хлебом? Ведь, надеюсь, не Абрамов, который
получает указания от Зеленова, не Зеленов, который полностью подчиняется
Суворову... ну... и так далее... Одним словом, в розысках виновного, вы
доберетесь до государственного аппарата. А разве вы имеете что-нибудь против
Советской Власти? Вы ведь только сейчас осуждали мою антисоветскость и
потому вы совершенно лояльны. Ттта-ак. Но, может быть, вы только внешне
боитесь высказываться против Советской Власти, а внутренне вы готовы ее
низвергнуть - в таком случае вы, товарищ Бабенко, выражаете идеологию
буржуазного класса, ибо, как явствует из статьи Владимира Ильича Ленина
"Партийная организация и партийная литература", - "тот, кто сегодня идет не
с нами, тот против нас"! Вы доверяете Ленину, товарищ Бабенко?
- Слишком.
- Гм... Прекрасно. Но ведь вы, кажется, не питаете особой любви к
буржуазному миру - 5 минут назад вы говорили: "Живешь вот, как в Америке!"
Вероятно, ваше мнение об Америке совершенно искреннее. Лев Толстой сказал
как-то: "Женщины всегда искренни своим телом"... Вы телом искренни, товарищ
Бабенко?
- Угу.
- Чудненько. Отсюда следует, что вы ни внешне, ни внутренне ничего не
имеете против Советской Власти - и все-таки выражаете недовольство своим
существованием! Вы без ума от Никиты Хрущева - и тем не менее вам хочется
кушать, видите ли!
- Шпион...
- Вот именно! Далее - вы, вероятно, полагаете, что государство внемлет
вашим стенаниям и осыпет вас благодеяниями за ваш непосильный труд...
Следует напомнить - руководство нашего треста обращалось с петицией к
строительному министерству - однако министерство отказалось повысить
расценки! Вам остается только одно - вдохновляться тем, что ваши потомки
будут полностью удовлетворять свои потребности. Они возблагодарят вас,
товарищ Бабенко!
- А мне - срать на потомство.
- Гм... Наконец-то слышу "глас пролетария"! Чудненько!.. Чудненько!.. Так
- чоррт побери!! - Аничка, - неужели же блекнуть вашим дивным формам?!
Плюньте на...
- Бро-ось!
- Плюньте на слезы и христианское смирение! К вашим услугам - Белорусский
вокзал! Взбунтуйтесь против человеческой морали! Ведь убивают же, грабят,
валяются в канавах люди! И умные люди!
А что же? Ведь и у вас нет другого выхода! Ложитесь в прохладу
вокзального сквера, обнажайте свои пышные перси, зазывайте клиентов, чоррт
побери!
- Перестань... Венька!
- "О, кто бы ты ни был, прохожий, пади на грудь мою! Отумань разум мой!
Исцелуй меня всю! О, сжимай меня в страстных объятиях"! (Ведь не жрать же
мне соевые бобы, в конце концов!) Раствори меня в себе, о прохожий! Я утопаю
в... целуй меня! Еще! Еще! Один рубль! Два рубля! Три! Пачка маргарина!
Полкило колбасы! Ах!
- Ха-ха-ха-ха! Нет, Венька, ты просто гений! Только я не понимаю, почему
тебе все - смешно!
- То есть, как это - смешно? В материальной необеспеченности я просто не
вижу никакой трагедии... Ну, а если для тебя это трагедия, так...
- Не понимаю, что ты за человек!

21 марта
Я прежде всего - психопат. И потому нагромождение нелепостей может
считаться даже достоинством только что мною выпущенной "теории дней недели".
Гениальные мои гипотезы о магическом влиянии пятницы на судьбу мою никого
еще не заставили мистифицировать "свой" день недели и цифирно узаконить
мистификацию. Поэтому я беру на себя обязанности первооткрывателя.
Во-первых, самые мрачные дни моего существования: 1 июля 55 г., 4 мая 56
г. и 8 марта 57 г. приходились на пятницу. Все три дня ознаменованы
"покушениями" на самоубийство.
Далее: пятницей обозначены все четыре кульминации моей половой
чувствительности: 11 мая 56 г., 15 июня 56 г., 7 сентября 56 г. и 21 декабря
56 г.
В пятницу 15 июня 56 г. скончался мой отец.
В пятницу 5 октября 56 г. скончался мой брат.
В пятницу 15 февраля 57 г. - моя матушка.
Далее. Обстоятельства чисто прозаические:
В пятницу 24 июня торжественно был вручен мне золотой аттестат. День
моего первого вселения в студенческое общежитие - 2 сентября 55 г. и день
моего "последнего выселения" - 8 февраля 57 г. - неоспоримые пятницы.
Пятница - 15 июля 55 г. - день поступления в университет. Пятница 21
декабря 56 г. - день исключения из университета. И пр., и пр., и пр. до
бесконечности.
В руках предстоящих дат - будущее моих гипотез.

27 марта
"Да она же любила тебя, эта проститутка. На шею тебе вешалась. Может
быть, просто думала, что ты какую-нибудь студенточку любишь, боялась тебя
заразить какой-нибудь гадостью. Они ведь тоже иногда людьми бывают, эти
бабы.
А вообще-то это страшное дело, когда самое первое "романтическое" чувство
наталкивается на эти отвратительные вещи... Ведь вы же были просто два
дружных ребенка... Одна ложилась под каждого встречного, а другой ей
доказывал, что ложиться под каждого встречного - это грандиознее, как ты
выражаешься, чем подвиг капитана Гастелло... Скверное это дело... Самое-то
скверное, что ты к этим грязным вещам не чувствуешь никакого отвращения".
Дневник
1 апреля - 10 июня 1957 г.
Продолжение записок сумасшедшего. IV
1 апреля
Иди сюда! Давай угля! Стой - не надо!
Говорят же тебе - не надо, еб твою мать! Дуй горно!
Куда дуешь? Зачем дуешь? Какое горно? Почему горно? Кто сказал - горно?
Перестань дуть, болван! Иди сюда! Бей кувалдой! Стой - не ходи!
Давай угля! Дуй горно!

2 апреля
Желаемое достигнуто! Я душой - пролетарий! Физический труд заменяет мне
пищу духовную! Во мне пульсируют...
- Гранька, еб ттвою мать! Прекрати ограбление! Кража государственной
фанеры - бич высших идеалов!
Во мне пульсируют пролетарские эритроциты, и я разрываюсь от напора
физического выздоровления. Начальник строительного управления призывает к
порядку! Расшатанная абрамовская бригада выходит из повиновения! Я
окрылен...
- Юленька! Осторожней с бочками! Белило - не креп-жоржет! У вас дивный
зад! Но это же не значит, что вы должны портить государственное имущество!
Я окрылен и нескончаемо насвистываю. Мой свист вливает бодрость, мое "Не
искушай" удесятеряет бригадные силы! Начальник отдела кадров...
- Таничка! Фу, какие вы неисправимые! Пожалейте своих детей! Людовику
XVI-ому тоже отрубили голову! Но ведь то был король! А вы - заурядный
подданный ремонтно-строительного треста!
Начальник отдела кадров объявляет крестовый поход против "ерофеевской
заразы". Помощник начальника отдела снабжения убивает меня недовольством
пред лицом начинающейся стачки. Валинька предлагает сделать обыск в моей
квартире. Аничка...
- Аничка! Юнону изнасиловал бог Вулкан, Минерву - властитель Аида! "Я -
мать владыки Гора, и никто не поднимал моего платья!" Неужели же мне нельзя
расцеловать ваши перси!?