Вальпургиева ночь, или "Шаги командора" ПЕРВЫЙ АКТ

Венедикт Ерофеев. Вальпургиева ночь, или "Шаги командора"
В ТРАГЕДИИ УЧАСТВУЮТ:
ПЕРВЫЙ АКТ
ЗАНАВЕС
ВТОРОЙ АКТ
ЗАНАВЕС
ТРЕТИЙ АКТ
ЗАНАВЕС
ЧЕТВЕРТЫЙ АКТ
ЗАНАВЕС
ПЯТЫЙ АКТ
КРОХОТНОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ



Трагедия в пяти актах
Издательство "Х. Г. С.", М., 1997
В ТРАГЕДИИ УЧАСТВУЮТ:


Врач приемного покоя психбольницы
Две его ассистентки-консультантши. Одна - в очках, поджарая и дробненькая. И больше секретарша, чем ассистентка. Другая - 3 и н а и д а Н и к о л а е в н а, багровая и безмерная
Старший врач И г о р ь Л ь в о в и ч Р а н и н с о н
П р о х о р о в - староста 3-й палаты и диктатор 2-й
Г у р е в и ч
А л е х а по кличке Диссидент, оруженосец Прохорова
В о в а - меланхолический старичок из деревни
С е р е ж а К л е й н м и х е л ь - тихоня и прожектер
В и т я
С т а с и к - декламатор и цветовод
К о л я
Комсорг 3-й палаты П а ш к а Е р е м и н
Контр-адмирал М и х а л ы ч
Медсестра Л ю с и
Медсестра Н а т а л и
Медсестра-санитарка Т а м а р о ч к а
Медбрат Б о р е н ь к а, по кличке Мордоворот
X о х у л я - сексуальный мистик и сатанист
Толстые санитары с носилками, в последнем акте уносящие трупы

Все происходит 30 апреля, потом ночью, потом в часы первомайского рассвета.
ПЕРВЫЙ АКТ


Он же Пролог. Приемный покой. Слева зрителя - жюри: старший врач приемного покоя, смахивающий на композитора Георгия Свиридова, с почти квадратной физией и в совершенно квадратных очках. По обе стороны от него - две дамы в белых халатах: занимающая почти пол-авансцены З и н а и д а Н и к о л а е в н а и сутуловатая, на все отсутствующая, в очках и с бумагами, В а л е н т и н а. Позади них мерно прохаживается санитар и Медбрат Б о р е н ь к а, он же Мордоворот, и о нем речь впереди.
По другую сторону стола - только что доставленный "чумовозом" (скорой помощью) Л. И. Г у р е в и ч

Д о к т о р. Ваша фамилия, больной?
Г у р е в и ч. Гуревич.
Д о к т о р. Значит, Гуревич. А чем вы можете подтвердить, что вы Гуревич, а не... Документы какие-нибудь есть при себе?
Г у р е в и ч. Никаких документов, я их не люблю. Рене Декарт говорил, что...
Д о к т о р (поправляя очки). Имя-отчество?
Г у р е в и ч. Кого? Декарта?..
Д о к т о р. Нет, нег, больной, ваше имя отчество!
Г у р е в и ч. Лев Исакович.
Д о к т о р (из-под очков, в сторону очкастой В а л е н т и н ы ). Отметьте.
В а л е н т и н а. Что отметить, простите?
Д о к т о р. Все! Все отметить!.. Родители живы?.. И зачем вам лгать, Гуревич?.. если вы совсем не Гуревич... Так, я еще раз повторяю: ваши родители живы?..
Г у р е в и ч. Оба живы, и обоих зовут...
Д о к т о р. Интересно, как их зовут.
Г у р е в и ч. Исаак Гуревич. А маму - Розалия Павловна...
Д о к т о р. Она тоже Гуревич?
Г у р е в и ч. Да. Но она русская.
Д о к т о р. Ну, а как обстоит дело с вашей матерью?
Г у р е в и ч. Вы бестактны, доктор. Что значит "как обстоит дело с матерью?" А с вашей, если вы не сирота, как обстоит?
Д о к т о р. Обратите внимание, больной, я не раздражаюсь. Того же прошу от вас... И кого вы больше любите, маму или папу? Это для медицины совсем не маловажно.
Г у р е в и ч. Больше все-таки папу. Когда мы с ним переплывали Геллеспонт...
Д о к т о р (очкастой В а л е н т и н е). Отметьте у себя. Больше любит папу-еврея, чем русскую маму... А зачем вас понесло на Геллеспонт? Ведь это, если мне не изменяют познания в географии, - ведь это еще не наша территория...
Г у р е в и ч. Ну, это как сказать. Вся территория - наша. Вернее, будет нашей. Но нам не дают туда погулять - видимо, из миротворческих соображений: чтобы мы довольствовались шестой частью обитаемой суши.
Д о к т о р. А... очень широк, этот Геллеспонт?..
Г у р е в и ч. Несколько Босфоров.
Д о к т о р. Это вы что же - расстояние измеряете в босфорах? Вам повезло, больной, вашим соседом по палате будет человек, он измеряет время тумбочками и табуретками. Вы с ним споетесь. Так что же такое Босфор?
Г у р е в и ч. Ничего нет проще. Даже вы поймете. Когда я по утрам выхожу из дому и иду за бормотухой, то путь мой до магазина занимает ровно 670 моих шагов - а по Брокгаузу, это точная ширина Босфора.
Д о к т о р. Пока все ясно. И часто вы вот так прогуливались?
Г у р е в и ч. Когда как. Другие - чаще... Но я - в отличие от них - без всякого форсу и забубенности. Я - только когда печален...
Д о к т о р. Н-ну, печаль печалью. А на какие средства вы... каждый день переходили этот ваш Босфор? Это очень важно...
Г у р е в и ч. Так ведь мне все равно, какая работа, я на все готов - массовый сев гречихи и проса... или наоборот... Сейчас я состою в хозмагазине, в должности татарина.
З и н а и д а Н и к о л а е в н а. И сколько вам плотят?
Г у р е в и ч. Мне платят ровно столько, сколько моя Родина сочтет нужным. А если б мне показалось мало, ну, я надулся бы, например, и Родина догнала бы меня и спросила: "Лева, тебе этого мало? Может, тебе немножко добавить". - Я бы сказал: "Все хорошо, Родина, отвяжись, у тебя у самой ни хуя нету".
Д о к т о р (из соображений авантажности). Я понял, что вы вольный мореплаватель, а не татарин из хозмага. Встаньте. Сдвиньте ноги. Зажмурьте глаза. Протяните руки вперед.
Г у р е в и ч (делает то, что предписывают). Я могу сесть?
Д о к т о р. Можете, можете. Довольно. Нам уже по существу все понятно. Вот - одна еще деталь: о том, женаты вы или нет, я не спрашиваю: но есть ли у вас женщина, к которой расположено ваше сердце, та, что сопровождает вас в жизни?
Г у р е в и ч. Конечно, есть. Вернее, конечно, была. Когда мы вместе с нею переплывали Гиндукуш... она разбила свою прекрасную голову... о скалы Британского Самоа. В эту минуту (Г у р е в и ч почти плачет) ...и вот в эту минуту - судьба выбила палочку из рук маэстро. Я утонул, но выплыл - вы рады, что я выплыл?
Д о к т о р. Из Гиндукуша?
Г у р е в и ч. Из Гиндукуша. А чего стоит выплыть из Гиндукуша, если прежде человеку покорялись Дарданеллы?
Д о к т о р. Вот-вот. Для нас такой пациент - большая редкость, я рад, что вы не утонули. А вот когда вы плавали - вы брали с собой бутылку?
Г у р е в и ч. Еще бы! И какую бронебойную! Уксуснокислого аммония - акулы его не выносят. Как только появляется акула - выливаешь на голову себе и своей подруге немножко уксуснокислого аммония, - и все, акулы кучевряжатся, вконец теряют свои пустые головы, ну... на прощанье лизнут икры моей подруги... но ведь смешно было бы в такой ситуации быть ревнивым... А когда уже дело доходило до Каракорума...
Д о к т о р. А какое сегодня число на дворе? год? месяц?
Г у р е в и ч. Какая разница?.. Да и все это для России мелковато - дни, тысячелетья...
Д о к т о р. Понятно. Скажите, больной: случаются ли у вас какие-нибудь наваждения, иллюзии, химеры, потусторонние голоса..?
Г у р е в и ч. Вот этим обрадовать вас не могу, не случалось. Но...
Д о к т о р. Что все-таки "но"..?
Г у р е в и ч. Да вот я о химерах... Ну для ради чего, например, я изъездил весь свет, пересекал все Куэньлуни, взбирался на вершины Кон-Тики, - и узнал из всего этого только одно - что в городе Архангельске пустую винную посуду лучше всего сдавать на улице Розы Люксембург!
Д о к т о р. А еще какие странности?
Г у р е в и ч. Очень много. Допустим, является желание, чтобы небо было в одних Волопасах. Чтобы никаких других созвездий. И чтобы меня - под этими Волопасами - лишили бы чего-нибудь: чего-нибудь существенного, но не самого дорогого.

Д о к т о р и медсестры нервничают. За их спинами безмятежно прогуливается Мордоворот Б о р е н ь к а.

Г у р е в и ч (продолжает). Но что мне до Волопасов и Плеяд, когда я стал замечать в себе вот какую странность: я обнаружил, что, подняв левую ногу, я не могу одновременно поднять и правую. Это меня подкосило. Я поделился моим недоумением с князем Голицыным...

Д о к т о р дает знак левым глазом - с тем чтоб В а л е н т и н а записывала. Она лениво наклоняет конопатую голову.

Г у р е в и ч. ...и вот мы с ним пили, пили, пили... чтобы привести мысли в ясность... И я спросил его шепотом - не потревожить бы кого, - да и кого, собственно, было тревожить, мы же были одни - кроме нас, никого... так вот, значит, я, чтоб никого не потревожить, спросил его шепотом: а почему у меня часы идут в обратную сторону? А он всмотрелся в меня, в часы, а потом говорит: "Да по тебе и незаметно, да и выпили, вроде, немного... но только и у меня пошли в обратную".
Д о к т о р. Пить вам вредно, Лев Исакыч...
Г у р е в и ч. Будто я этого не понимаю. Говорить мне это сейчас - все равно, положим, что сказать венецианскому мавру, только что потрясенному содеянным, - сказать, что сдавление дыхательного горла и трахеи может вызвать паралич дыхательного центра вследствие асфикции.
Д о к т о р. Достаточно, по-моему... Значит, с князем Голицыным... А с виконтами, графьями, маркизами - не приходилось водку хлебать?..
Г у р е в и ч. Еще как приходилось. Мне, например, звонит граф Толстой...
Д о к т о р. Лев?
Г у р е в и ч. Да отчего же непременно Лев! Если граф - то непременно Лев! Я вот тоже Лев, а ничуть не граф. Мне звонит правнук Льва - и говорит, что у него на столе две бутылки имбирной, а на закусь нет ничего, кроме двух анекдотов о Чапае...
Д о к т о р. И далеко живет, этот граф Толстой?
Г у р е в и ч. Совсем недалеко. Метро "Новокузнецкая", а там совсем рядом. Если вы давно не пили имбирной...
Д о к т о р. А как вам Жозеф де Местр? Виконт де Бражелон? Вы бы их пригласили под забор, шлепнуть из горла... этой... как вы ее называете... бормотухи..?
Г у р е в и ч. Охотно. Но чтобы под этим забором были заросли бересклета... И - неплохо бы - анемоны... Но ведь, ходят слухи, они уже все эмигрировали...
Д о к т о р. Анемоны?
Г у р е в и ч. Добро бы только анемоны. А то ведь и бражелоны, и жозефы, и крокусы. Все-все бегут. А зачем бегут? А куда бегут? Мне, например, здесь очень нравится. Если что не нравится - так это запрет на скитальчество. И... неуважение к Слову. А во всем остальном...
Д о к т о р (полномочный тон его переходит в чрезвычайный). Ну, а если с нашей Родиной стрясется беда? Ведь ни для кого не секрет, что наши недруги живут только одной мыслью: дестабилизировать нас, а уж потом окончательно... Вы меня понимаете? Мы с вами говорим не о пустяках. (Обращаясь к З и н а и д е Н и к о л а е в н е.) Сколько у нас в России народностей, языков, племен..?
З и н а и д а Н и к о л а е в н а. А черт их знает... Полтыщи есть, наверняка.
Д о к т о р. Вот видите: полтыщи. И как вы думаете, больной, в случае обстоятельств - перед лицом противника - какое племя окажется самым надежным? Вы - человек грамотный, знаете толк в бересклетах и анемонах - и знаете, что они от нас почему-то убегают... И вот - гроза разразилась - в каком вы строю, Лев Исаакович?
Г у р е в и ч. Вообще-то я противник всякой войны. Война портит солдат, разрушает шеренгу и пачкает мундиры. Великий Князь Константин Павлович. Но это ничего не значит. Как только моя Отчизна окажется на грани катастрофы...
Д о к т о р (в сторону В а л е н т и н ы). Запишите и это.
Г у р е в и ч. Как только моя Отчизна окажется на грани катастрофы, когда Она скажет: "Лева! Брось пить, вставай и выходи из небытия" - тогда...

Оживление в зале. Стук каблучков справа - и в приемный покой стремительно, но без суеты вплывает медсестра Н а т а л и. Глаза занимают почти половину улыбчатой физиономии. Ямка на щеке. Волосы на затылке, совершенно черные, скреплены немыслимой заколкой. Все отдает славянским покоем, кротостью, но и Андалузией - тоже.

Д о к т о р. Вы очень кстати, Наталья Алексеевна (Обычный обмен приветствиями между дамами, и все такое. Н а т а л и усаживается рядом с З и н а и д о й).
Н а т а л и. Новичок... Гуревич?! Сколько лет, сколько...
Д о к т о р. Мы уже, по существу, заканчиваем беседу с больным. Не отвлекать внимания, Наталья Алексеевна, и никаких сепаратностей... Осталось выяснить только несколько обстоятельств - и в палату...
Г у р е в и ч (одушевленный присутствием Н а т а л и, продолжает). Мы говорили об Отчизне и катастрофе. Итак, я люблю Россию, она занимает шестую часть моей души. Теперь, наверно, уже немножко побольше... (смех в зале). Каждый нормальный гражданин должен быть отважным воином, точно так же, как всякая нормальная моча должна быть светло-янтарного цвета. (Вдохновенно цитирует из Хераскова).

Готовы защищать отечество любезно,
Мы рады с целою вселенной воевать.

Но только вот какое соображение сдерживает меня: за такую Родину, я, нравственно плюгавый хмырь, просто недостоин сражаться.
Д о к т о р. Ну, почему же? Мы вас тут подлечим... и...
Г у р е в и ч. Ну так что ж, что подлечите?.. Я все равно ни за что не разберу, какой танк и куда идет. Я готов, конечно, броситься под любой танк, со связкою гранат или даже без связки...
З и н а и д а Н и к о л а е в н а. Да без связки-то зачем?
Г у р е в и ч. Неприятель взлетает на воздух, если даже под него кидаются вообще без ничего. Мой вам совет: больше читайте... Ну уж, если не окажется ни одного тапка поблизости - тогда уж амбразура найдется точно. Чья - не важно. Я, не мешкая, падаю на нее грудью - и лежу на ней, лежу, пока наш алый стяг не взовьется над Капитолием.
Д о к т о р. Паясничать, по-моему, уже достаточно. У нас, вы сегодня же убедитесь, их, скоморохов, у нас пруд-пруди. Как вы оцениваете ваше общее состояние? Или вы считаете - серьезно - свой мозг неповрежденным?
Г у р е в и ч (пока зануда-доктор синематографически и дедуктивно пощелкивает пальцами по столу). А вы - свой?
Д о к т о р (желчно). Я вас просил, больной, отвечать только на мои вопросы, на ваши я буду отвечать, когда вы вполне излечитесь. Так как же обстоит с вашим общим состоянием, на ваш взгляд?
Г у р е в и ч. ...Мне это трудно сказать... Такое странное чувство... Ни-во-что-не-погруженность,... ни-чем-не-взволнованность, ...ни-к-кому-не-расположенность... И как будто ты с кем-то помолвлен... а вот с кем, когда и зачем - уму непостижимо... Как будто ты оккупирован, и оккупирован-то по делу, в соответствии с договором о взаимопомощи и тесной дружбе, но все равно оккупирован... и такая... ничем-вроде-бы-не-потревоженность, но и ни-на-чем-не-распятость... ни-из-чего-неизблеванность. Короче, ощущаешь себя внутри благодати - и все-таки совсем не там... ну... как во чреве мачехи... (аплодисменты).
Д о к т о р. Вам кажется, больной, что вы выражаетесь неясно. Ошибаетесь. А это гаерство с вас посшибут. Я надеюсь, что вы, при всей вашей наклонности к цинизму и фанфаронству, - уважаете нашу медицину и в палатах не станете буйствовать.
Г у р е в и ч (чуть взглянув на Н а т а л и, оправляющую свой белый халатик).

Мой папа говорил когда-то: "Лев,
Ты подрастешь - и станешь бонвиваном!"
Я им не стал. От юности свой
Стяжал я навык: всем повиноваться,
Кто этого, конечно, стоит. Да,
Я родился в смирительной рубашке. -
А что касается...

Д о к т о р (нахмурясь, прерывает его). Я, по-моему, уже не раз просил вас, не паясничать. Вы не на сцене, а в приемном покое... Можно ведь говорить и людским языком, без этих... этих...
З и н а и д а Н и к о л а е в н а (подсказывает). Шекспировских ямбов...
Д о к т о р. Вот-вот, без ямбов, у нас и без того много мороки...
Г у р е в и ч. Хорошо, я больше не буду... вы говорили о нашей медицине, чту ли я ее? Чту - слово слишком нудно, по правде, и... плоскоступно...

Но я - но я влюблен в нее - и это
Без всякого фиглярства и гримас. -
Во все ее подъемы и паденья,
Во все ее потуги врачеванья
И немощей телесных, и душевных,
В ее первенство во Вселенной, в Разум
Немеркнущий, а - стало быть - и в очи,
И в хвост ее, и в гриву, и в уста,
И в...

В протяжение этой тирады Б о р е н ь к а Мордоворот тихонько, сзади, подходит к декламатору, ожидая знака, когда брать за загривок и волочь.

Д о к т о р. Ну-ну-ну-ну, довольно, пациент. В дурдоме не умничают... Вы можете точно ответить, когда вас привозили сюда последний раз?
Г у р е в и ч. Конечно. Но только - видите ли? - я несколько иначе измеряю время. Само собой, не Фаренгейтами, не тумбочками, не Реомюрами. Но все-таки чуть-чуть иначе... Мне важно, например, какое расстояние отделяло этот день от осеннего равноденствия или... там... летнего солнцеворота... или еще какой-нибудь гадости. Направление ветров, например. Мы вот - большинство - не знаем даже, если ветер норд-ост, то куда он, собственно, дует: с северо-востока или на северо-восток, нам на все наплевать... А микенский царь Агамемнон - так он клал под жертвенный нож свою любимую, младшую дочурку, Ифигению, - и только затем, чтоб ветер был зюйд-вест, а не какой-нибудь другой...
Д о к т о р (заметив взволнованность больного, дает знак всем остальным). Да... но вы отклонились от заданного вопроса, вас унесло норд-остом (Все смеются, кроме Н а т а л и.) - так когда же вас последний раз сюда доставляли?
Г у р е в и ч. Не помню... не помню точно... И даже ветров... Вот только помню: в тот день шейх Кувейта Абдаллах-ас-Салем-ас-Сабах утвердил новое правительство во главе с наследным принцем Сабах-ас-Салемом-ас-Сабахом... 84 дня от летнего солнцестояния... Да, да, чтоб уж совсем быть точным: в тот день случилось событие, которое врезалось в память миллионов на целых пять лет: та самая, пустая винная посуда, которая до того стоила 12 или 17 копеек - смотря какая емкость, - так вот, в этот день она вся стала стоить 20.
Д о к т о р (смиряя взглядом прыскающих дам). Так вы считаете, что в истории Советской России за минувшие пять лет не произошло события более знаменательного?
Г у р е в и ч. Да нет, пожалуй... Не припомню... Не было.
Д о к т о р. Вот и память начинает вам изменять, и не только память. В прошлый раз вашим диагнозом было: граничащая с полиневритом острая алкогольная интоксикация... Теперь будет обстоять сложнее. С полгодика вам полежать придется...
Г у р е в и ч (вскакивая, и все остальные вскакивают). С полгодика?!

Б о р е н ь к а тренированными руками опускает Г у р е в и ч а в кресло.

Д о к т о р. А почему вы удивляетесь, больной? У вас прекрасный наличный синдром. Сказать вам по секрету, мы с недавнего времени приступили к госпитализации даже тех, у кого - на поверхностный взгляд - нет в наличии ни единого симптома психического расстройства. Но ведь мы не должны забывать о способностях этих больных к непроизвольной или хорошо обдуманной диссимуляции. Эти люди, как правило, до конца своей жизни не совершают ни одного антисоциального поступка, ни одного преступного деяния, ни даже малейшего намека на нервную неуравновешенность. Но вот именно этим-то они и опасны и должны подлежать лечению. Хотя бы по причине их внутренней несклонности к социальной адаптации...
Г у р е в и ч (в восторге). Ну, здорово!..

Нет, я все-таки влюблен
И в поступь медицины, и в триумпы
Ее широкой поступи - плевок
В глаза всем изумленным континентам.
В самодостаточность ее и в нагловатость
И в хвост ее, опять же, и в...

Д о к т о р (титулованный голос его переходит в вельможный). Об этих... ямбах мы, кажется, уже давно договорились с вами, больной. Я достаточно опытный человек, я вам обещаю: все это с вас сойдет после первой же недели наших процедур. А заодно и все сарказмы. А недели через две вы будете говорить человеческим языком нормальные вещи. Вы - немножко поэт?
Г у р е в и ч. Ау вас и от этого лечат?
Д о к т о р. Ну, зачем же так?.. И под кого вы пишите? Кто ваш любимец?
Г у р е в и ч. Мартынов, конечно...
З и н а и д а Н и к о л а е в н а. Леонид Мартынов?
Г у р е в и ч. Да нет же, - Николай Мартынов... И Жорж Дантес.
Н а т а л и (пользуясь всеобщими оживлением). Так ты, Лева, теперь чешешь под Дантеса?
Г у р е в и ч. Нет-нет, прежде я писал в своей манере, но она выдохлась. Еще месяц тому назад я кропал по десятку стихотворений в сутки - и, как правило, штук девять из них были незабываемыми, штук пять-шесть эпохальными, а два-три - бессмертными... А теперь - нет. Теперь я решил импровизировать под Николая Некрасова. Хотите про соцсоревнование?..
Д о к т о р. Ну, почему же нельзя? Соцсоревнование - ведь это...
Г у р е в и ч. Я очень .коротко. Семь мужиков сходятся и спорят: сколько можно выжать яиц из каждой курицы-несушки. Люди из райцентра и петухи, разумеется, ни о чем не подозревают. Кругом зеленая масса на силос, свиноматки, вымпела - и вот мужики заспорили:

Роман сказал: сто семьдесят,
Демьян сказал: сто восемьдесят,
Лука сказал: пятьсот.
Две тысячи сто семьдесят, -
Сказали братья Губины,
Иван и Митродор.
Старик Пахом потужился
И молвил, в землю глядючи:
Сто тридцать одна тысяча четыреста четырнадцать,
А Пров сказал: Мульен.

Может быть, продолжить?
Д о к т о р (отмахиваясь). Нет-нет, не надо... Борис Анатольевич, Наталья Алексеевна, будьте добры, проводите больного до 4-й палаты. И немедленно в ванную. (Г у р е в и чу ). До... водобоязни, надеюсь, у вас дело еще не дошло?
Г у р е в и ч. Не замечал. Если не считать, что с ванной у меня - куча самых кровавых ассоциаций. Вот тот самый микенский царь Агамемнон, о котором я вам упоминал, - так вот, его, по возвращении из Пергама, в ванной зарубили тесаком. А великого трибуна революции Мара...
З и н а и д а Н и к о л а е в н а (не слушая его, обращаясь к д о к т о р у ). А почему все-таки в 4-ю? Там одни вонючие охломоны... Там он зачахнет, и у него появятся суицидальные мысли. По-моему, лучше в 3-ю. Там Прохоров, Еремин, там его прищучат...
Д о к т о р. "Суицидальные мысли", вы говорите... (к Г у р е в и ч у ). Еще вам, последний вопрос. Когда-нибудь, пусть даже в самой глубокой тайне, не являлось ли у вас мысли истребить себя... или кого-нибудь из своих ближних?.. Потому что 4-я палата это не 3-я, и нам приходится подчас держать ухо востро...
Г у р е в и ч. Положа руку на сердце, я уже отправил одного человека туда - мне было тогда лет... не помню, сколько лет, очень мало, но это все случилось дня за три до новолуния... так мне был тогда больше всего неприязнен мой плешивый дядюшка, поклонник Лазаря Кагановича, сальных анекдотов и куриного бульона. А мне мой белобрысый приятель Эдик притащил яду, он сказал, что яд безотказен и замедленного воздействия. Я влил все это дядюшке в куриный бульон - и что ж вы думаете? - ровно через 26 лет он издох в страшных мучениях...
Д о к т о р. Мм-дда... Шут с ним, с вашим дядюшкой... А на себя самого - ни разу в жизни не было влечения наложить руки?..
Г у р е в и ч. Случалось, и только позавчера, во время Потопа...
Д о к т о р. Всемирного?..
Г у р е в и ч. Ничуть не всемирного. Все началось с проливных дождей в Орехово-Зуеве... У нас в последнее время в России началась полоса странных, локальных катастроф: под Костромой, среди бела дня, взмывают к небесам грудные ребятишки, бульдозеры, и все такое. И никого не удивляют эти фигли-мигли. Примерно так же обстояло в Орехово-Зуеве: дожди хлестали семь дней и семь ночей, без продыха и без милосердия, земля земная исчезла вместе с небесами небесными...
Д о к т о р. А какие черти занесли вас в Орехово-Зуево?! Татарина из московского хозмага..?
Г у р е в и ч.

О, грустно быть татарином - до гроба!
Пришлось подзарабатывать в глуши:
И конформистом, и нонконформистом,
И узурпатором. Антропофагом,
На должности японского шпиона
При институте Вечной Мерзлоты...

Короче, когда на город обрушилась стихия, при мне был челн и на нем двенадцать удалых гребцов-аборигенов. Кроме нас никого и ничего не было над поверхностью волн... И вот - не помню, на какой день плавания и за сколько ночей до солнцеворота - вода начала спадать, и показался из воды шпиль горкома комсомола... Мы причалили... Но потом - какое зрелище предстало нам: опустошение сердец, вопли изнутри сокрушенных зданий... Я решил покончить с собой, бросившись на горкомовский шпиль...

Д о к т о р, охватив голову, дает понять Б о р и с у и Н а т а л и, чтоб больного поскорее отвели в палату.

Г у р е в и ч. Еще мгновение, ребята!.. И когда уже мое горло было над горкомовским острием, а горкомовское острие - под моим горлом, - вот тут-то один мой приятель-гребец, чтоб позабавить меня и отвлечь от душевной черноты, загадал мне загадку: "Два поросенка пробегают за час восемь верст. Сколько поросят пробегут за час одну версту?" Вот тут я понял, что теряю рассудок. И вот - я у вас. (Приподымается с кресла, ему подчеркнуто учтиво помогает Мордоворот.) И с того дня - мешанина в голове, ...нахт унд нэбель... все путается, теленки, поросенки, Мамаев курган, Малахов курган...
Н а т а л и. У тебя не кружится в голове, Лев? Иди тихонько, тихонько. (Н а т а л и ведет его под левую руку, Б о р е н ь к а под правую.) Все сейчас пройдет, тебя уложат в постель.
Г у р е в и ч (покорно идет). Но все отчего-то мешается, путается, поросенки, курганы... Генри Форд и Эрнст Резерфорд... Рембрандт и Вилли Брандт.
Д о к т о р (вслед им). В 3-ю палату. Глюкоза, пирацетам.
Г у р е в и ч (удаляется с сопровождающими, и голос его все приглушеннее). Эптон Синклер и Синклер Льюис, Синклер Льюис и Льюис Кэррол... Вера Марецкая и Майя Плисецкая... Жак Оффенбах и Людвиг Фейербах... (уже едва слышно)... Виктор Боков и Владимир Набоков... Энрико Карузо и Робинзон Крузо...
ЗАНАВЕС